Бурмистрову хотелось матюгнуться в трубку, удержался. Спокойным голосом возразил:
— Товарищ генерал-майор, мои люди делают все возможное и невозможное для взятия форта. Первая штурмовая рота пробивается сейчас с юго-западной стороны в тыл к немцам…
— Никакой задержки быть не должно, — перебил генерал-майор, — к форту ты должен выйти сегодня же. Все! Конец связи!
Только сейчас Бурмистров обратил внимание на то, что аппарат был трофейный, немецкий, весьма ценимый среди связистов.
— Откуда немецкая трубка, Миронов? — невесело поинтересовался майор, находясь под впечатлением тяжелого разговора с генералом.
Связист самодовольно улыбнулся:
— На немецком наблюдательном пункте раздобыл. Там еще катушка с немецким проводом была. Так я ее до штаба полка протянул.
Спрятавшись за разбитую башню, басовито гудел танк, его экипаж дожидался приказа.
— Молодец, Миронов, когда все успеваешь… Давай красную, — сказал майор Бурмистров ординарцу, лежавшему рядом.
— Есть, дать красную! — охотно откликнулся Колисниченко и, воткнув в ракетницу патрон, выстрелил вверх.
Ракета с шипением взметнулась в воздух и, описав белым дымом большую рассеивающуюся дугу, сгорела над крышей побитого разрывами дома.
Это был сигнал к продолжению атаки. Пока ничто не мешало наступлению. Танк, зарычав, двинулся прямо в проем стены. За ним под прикрытием брони, устремилась пехота.
Развернувшись, «Т-34» проехал через боковую стену здания, прямиком на позиции разбитой зенитки. Подмяв гусеницами развороченное расплавленное железо, устремился дальше через сквер, в центре которого, укрывшись за баррикаду, находилась пулеметная точка, брызгавшая во все стороны раскаленным свинцом.
Не сбавляя скорости, танк пальнул в баррикаду, проделав в груде покореженного металла огромную дыру. На какие-то секунды пулемет умолк, показалось, что все кончено, а потом столь же назойливо замолотил вновь, заставив штурмующих залечь, спрятаться в укрытие. Не сбавляя скорости, танк надвигался на баррикаду. Следующий выстрел оказался точнее. В воздух взметнулись тряпичные лохмотья, фрагменты человеческой плоти. В сопровождении штурмующей группы танк миновал сквер. Вырулил на улицу, простреливаемую с верхних этажей зданий.
Штурмовики, разбившись на две части, двигались по обе стороны дороги, пресекая всякую попытку подбить танк, — поливали окна автоматным огнем, забрасывали гранатами и неумолимо двигались к концу улицы, где в высотном доме размещался укрепленный опорный огневой пункт.
Майор Бурмистров, пренебрегая предупреждениями не лезть под огонь противника, бежал рядом с танком. Артиллеристы катили орудия, ненадолго останавливались, чтобы произвести выстрелы по пулеметным точкам, и вновь двигались дальше.
Дома проверялись на наличие в них фашистов быстро. Видно, немцы оставили в них небольшие силы, чаще состоящие из фольксштурма, вооруженных фаустпатронами. В одном из домов произошла заминка: группа гитлеровцев оказала усиленное сопротивление. Дом забросали дымовыми шашками, и под прикрытием плотной дымовой завесы саперы подошли едва ли не вплотную к дому и стали кидать в окна бутылки с зажигательной смесью. Не пожелавшие сдаться — сгорели, а те немногие, что повыскакивали на улицу, попали под огонь автоматчиков.
Подошедшие артиллерийские расчеты лупили прямой наводкой по зданиям, в пулеметные гнезда, по скоплению немцев. Саперы, не давая противнику передохнуть, взрывали стены для прохода штурмовой группы в глубину зданий. Разбежавшись по этажам, штурмовики быстро зачищали строения от гитлеровцев. Следом двигались огнеметчики, уничтожая тех немногих, что еще могли оказывать сопротивление.
Фрицы забивались в щели, укрывались в подвалах, спускались в канализации, зарывались в завалах, прятались в развалинах, в тех местах, где их не сразу можно было обнаружить. Огнеметчики, крепко стиснув челюсти, щедро поливали раскаленной смесью участки, где могли бы спрятаться оставшиеся в живых.
Неожиданно с крыши соседнего дома, очищенного от фашистов полчаса назад, длинными очередями заработал пулемет, скосив трех бойцов, перебегавших переулок. Не помогла ни броня, прикрывавшая грудь, ни каски, натянутые на самый лоб, — смерть застала воинов мгновенно.
Некоторое время Прохор наблюдал за павшими, надеясь на то, что кто-нибудь из них пошевелится. Но нелепые неудобные позы, в которых застыли штурмовики, не оставляли надежду на то, что они живы.