Ожили еще две пулеметные точки на предпоследнем этаже. Немцы дубасили короткими прицельными очередями, простреливая среднюю часть улицы. На опасный перекресток, пренебрегая пулеметным огнем, выкатился средний танк. Его башня угрожающе повернулась, и ствол принялся выискивать пулеметное гнездо. Громко прозвучал одиночный выстрел из противотанковой винтовки, — бронебойная пуля перебила трак; с ведущего колеса длинной лентой сползла широкая гусеница, а бронемашина как-то нелепо осела набок. Тележки шасси зарылись в развороченный грунт, и танк раненым стальным зверем завертелся на месте. Поломка серьезная, но не смертельная. Возможно, что уже к утру мастера ремонтного цеха починят танк, и он вновь вступит в строй. Но все это будет завтра, а танк нужен сейчас.
Из тыловой глубины почти сразу же ударили две полковые пушки, уничтожив пулеметные гнезда.
Бурмистров дважды крутанул ручку телефона и поднял трубку. На связи был командир второй роты капитан Ежов.
— Что у вас там? — выкрикнул раздосадованный Бурмистров. — Я сказал идти вперед, но не бежать! Оставили фрицев позади себя, мы из-за вас трех бойцов и танк потеряли!
— Даже не знаю, откуда они взялись, товарищ майор, — виновато ответил капитан. — Наверное, как-то через подземные коммуникации просочились.
— Послушай, капитан, меня не интересуют твои домыслы. У тебя была задача проверить каждый дом, через который ты проходишь. Должен был закрепиться. Задача выполнимая! Немедленно исправить ошибку и уничтожить всех спрятавшихся фрицев!
Артиллеристы из тыловой глубины методично расстреливали два следующих дома, в которых засевшие фрицы продолжали оказывать сопротивление. Когда пулеметные гнезда были разбиты, штурмовая пехота, забрасывая в окна гранаты, ворвалась в дом.
Теперь опорный огневой пункт, устроенный немцами в высотном доме, был на расстоянии вытянутой руки. Пулеметные точки, расположенные на каждом этаже, били с такой интенсивностью, что не позволяли даже приблизиться к зданию.
Саперы-химики, отправленные к дому для устройства дымовой завесы, возвратились ни с чем. Из отделения уцелели только трое, остальные полегли под пулеметным огнем, неожиданно ударившим в спину.
Полковые пушки долбили средневековый гранитный высотный дом на протяжении получаса, но серьезного урона его стенам не нанесли. Немцы засели в нем крепко, просто так их не сковырнуть. Боеприпасов у них хватало, а потому они рассчитывали отсидеться за его стенами.
Бурмистров внимательно осматривал укрепление, стараясь выявить слабые места. Через десять минут наблюдения сделал для себя неприятное открытие — слабые места отсутствовали. Укрепленное по всем правилам фортификации высотное здание больше напоминало крепость, нежели обычное жилище, а перед ним были установлены противотанковые преграды и протянута в несколько рядов колючая проволока.
«Должны быть какие-то недочеты», — думал майор Бурмистров, всматриваясь в вооружение, проглядывавшее в окнах: тяжелые пулеметы чередовались с легкими, создавая эффект непрерывного огня; перед домом на многочисленных бетонированных площадках установлены минометы; высокие баррикады перегораживали улицы. Тяжелую артиллерию в узких улочках не поставишь — в два счета будет уничтожена засевшим в доме гарнизоном. Если только подтащить ее поближе, а там под прикрытием дымовой завесы ударить по стенам тяжелыми снарядами.
И тут его осенило. Взяв трубку, Прохор произнес:
— Селезнев, кажется, у тебя есть отделение фаустников?
— Имеется, товарищ майор! — не без гордости ответил старший лейтенант. — Восемь человек!
— Пусть подойдут ко мне все восемь!
Через несколько минут на верхний этаж трехэтажного дома, где расположился временный наблюдательный пункт штурмового отряда, явились восемь штурмовиков, держа на плече по фаустпатрону. Прохор невольно обратил внимание на самого рослого из них с орденом Славы III степени на широкой груди и значком «Гвардия». С левой стороны ремня на больших крепких карабинах прицеплены две гранаты. В широких крестьянских ладонях, привыкших к физическому труду, фаустпатрон смотрелся не как бронебойное орудие, а как дубинка богатыря, с которой он готов выйти на неприятеля, да и сам он широкой костью напоминал былинного Илью Муромца.
— Как зовут?
— Никита.
— Тебе больше Илья подходит… За что орден Славы заслужил? — глянул Бурмистров на новенький орден, с которого еще не сошел блеск.
Улыбнулся широко, по-детски, показав крепкие зубы, слегка подкрашенные крепкой махоркой.
— Неделю назад немецкий истребитель зажигательной пулей сбил, — смущенно признался богатырь.