Второй рыбак уже довольно далеко от перевернутой лодки. Он плывет к рифу Бока Чита. Движения его так неуклюжи, что я весьма удивлен тем, что он сумел столько проплыть. Кружа над ним и наблюдая за его героическими попытками спастись, я гадаю, видел ли он, как я схватил его друга. Если нет, если он вообще меня не видел, тогда, пожалуй, можно и отпустить его с миром. В конце концов, у нас с отцом уже есть прекрасный ужин. Но нет, рисковать нельзя. Я не могу оставить его в живых. Тяжело вздохнув, складываю крылья и камнем падаю вниз. Повиснув над головой рыбака, хватаю его за плечи когтями задних лап, вытаскиваю из воды и снова взлетаю вместе с ним. Несчастный вопит, брыкается, пытается вырваться и не перестает сопротивляться даже после того, как я вонзаю в него когти. Я несколько раз энергично взмахиваю крыльями, чтобы набрать высоту. Поверхность воды остается далеко внизу. Дожидаюсь очередного вопля рыбака и… отпускаю его. Падая, человек все еще кричит. Через секунду на поверхности воды расцветает белый пенный цветок – брызги от упавшего летят во все стороны. Я снова резко снижаюсь.
Человек лежит лицом вниз. Упасть с такой высоты на воду – все равно что на бетонный пол. И все же, когда я поднимаю его, он еще хватает ртом воздух. Держа его на весу передними и задними лапами, я приникаю ртом к его шее сзади и смыкаю челюсти. Одним укусом я избавляю его от необходимости бороться.
– Отец! – мысленно зову я и направляюсь к берегу, чтобы забрать того, второго.
– Питер? Ты уже вернулся?
– Еще не совсем, отец. Буду через несколько минут… с добычей. Сегодня – двое.
– Были времена, когда я приносил тебе еду с охоты.
– Теперь моя очередь, отец. Отдыхай.
– Когда-то я был сильный. Видел бы ты меня тогда!
– Я помню, отец. Я побаивался тебя.
– Поешь со мной сегодня?
– Конечно.
– Жаль, что твоя мать не видит, каким ты стал.
– И мне жаль, отец, – мысленно отвечаю я, -и мне.
2
Мария снимает трубку после пятого гудка: уже включился автоответчик. Я даю отбой и, выждав несколько минут, снова набираю номер. Запись нашего разговора мне ни к чему. На этот раз она отвечает сразу,
– Алло! – голос у нее тихий и заспанный.
Я улыбаюсь, представляя себе, как она лежит в теплой, смятой постели.
– Привет! – говорю я.- Вы разрешили мне звонить в любое время.
– Ну и сколько сейчас времени? – бормочет она и зевает. – И кто это говорит?
– Питер. Тот парень с зелеными глазами… Вы дали мне свой номер несколько недель назад. Сейчас начало второго.
– Черт! Только что заснула,- она снова зевает, ворочается, шуршит простынями. – Питер? – застенчиво переспрашивает она. – Я вас помню. Не думала, что вы позвоните.
– Я же сказал, что позвоню.
– Ну да, мужчины много чего мне говорят… И да же иногда сами в это верят.
– Хорошая ночь. Я подумал: не совершить ли нам прогулку на катере?
– Сейчас?
– Мне только нужно переплыть залив. Могу принять вас на борт на пристани рифа Диннер минут через сорок пять. Или… какие-нибудь проблемы?
– Да нет… Нет, – отвечает она.
Я не пользовался «Крисом» уже несколько месяцев. Попробовал завести мотор – кашляет и плюется. «Черт тебя побери!» – обругал я лодку, пожалев, что не потопил ее в тот день, когда увидел. Сегодня мне не хотелось выводить в море «Грейди». Слишком многим известно, кому принадлежит этот катер. Наконец-то мотор «Криса» завелся и мирно заурчал.
Марии больше понравится этот катер. Это лодка для богатых, вся обшитая деревом, с красивой обивкой сидений, начищенными, сверкающими перилами, – прекрасная и совершенно бесполезная, непригодная ни для серьезного плавания, ни для рыбной ловли. Я усмехаюсь. Катер был слишком симпатичный, чтобы не заметить его, а парочка, от которой я его «унаследовал», – под стать своей лодке: такие же оба хорошенькие и бесполезные. Они очень удивились своей участи. Когда я притащил их домой, отец так разозлился, что едва не отказался от своей доли:
– Не забывай, Питер, мы выжили только потому, что соблюдали величайшую осторожность и не привлекали к себе внимания. Нельзя так рисковать! Охоться над Бимини или над Кубой. Если здешние власти узнают о нашем существовании, о том, кто мы такие, они не успокоятся, пока не искоренят наш род…
Мария ждет, пока я пришвартуюсь, и только тогда вылезает из машины.
– Тут слишком много всякой швали, – говорит она.
Я киваю, обнимаю ее и вдыхаю теплый запах молодой упругой кожи, мыла и фруктового шампуня. Глажу ее по волосам. Она тихонько смеется:
– Еще влажные. Только что вымыла и не успела высушить феном.
Я целую её в макушку, она опять тихо смеется и прижимается ко мне. Потом я слегка отступаю, чтобы разглядеть ее получше, и она принимает картинную позу. Мария весьма благоразумно подошла к выбору одежды для ночной морской прогулки. Но даже в мешковатых брюках и ветровке ей удается быть весьма соблазнительной. Может быть, дело в том, что курточка ее расстегнута, виден топ и голый живот с колечком в пупке. Колечком она кокетливо поигрывает.
– Тебе нравится?
Я киваю. Однако… В такой одежде Мария выглядит как подросток.
– Сколько тебе лет? – спрашиваю я.
Она хохочет, бросает на меня шаловливый взгляд:
– Не бойся! Я просто молодо выгляжу… Мне двадцать два.
Она подходит к краю пирса, осматривает катер:
– Хорошая лодка! А тебе сколько лет?
– Сколько бы ты дала?
Я спускаюсь в лодку и подаю руку Марии. Сейчас отлив, и палуба на добрых три фута ниже причала. Девушка преувеличенно внимательно изучает мое лицо:
– Ну.- примерно двадцать шесть.
– Двадцать девять, – говорю я, стараясь не показать, что польщен. Будь здесь мой отец, он бы посмеялся над моим тщеславием. Ведь даже он мог бы выглядеть молодым, если бы только не поскупился потратить на это немного энергии. Интересно, как отреагировала бы Мария, если бы узнала, что на самом деле мне вдвое больше лет, чем она подумала
Я отчаливаю и направляю «Крис» в Рыбацкий канал. Как только мы минуем буйки, ограждающие гавань, лодка начинает мягко покачиваться на волнах, влекомая легким юго-восточным ветром. Множество лодок, пританцовывая, стоят на якоре по обеим сторонам канала.
– Красиво, – говорит Мария.
Она дрожит от ночной прохлады и все крепче прижимается ко мне. Ее макушка как раз под моим подбородком. Я ощущаю ее тепло, вдыхаю аромат ее радостного волнения. Не сомневаюсь, что она, как и я, рассчитывает завершить этот вечер в моей постели. Я осторожно знакомлюсь с ее молодым, пышным, спелым телом и чувствую, как во мне зреет желание.
Мы минуем последний буй, и я жму на газ. Мотор взрёвывает, корма погружается в воду, нос задирается вверх. Мария радостно смеется – мы вырываемся в темноту залива, винты взбивают в белую пену воду в кильватере.
– Можно порулить? – спрашивает девушка.
Я позволяю ей занять мое место у штурвала и показываю, куда править. Лодка легко перепрыгивает с волны на волну, разбрызгивая воду вокруг себя.
Около самого острова Марии не удается избежать гигантской волны, и она обрушивается на нас. Солидная порция воды плюхается на нос катера. Соленая пена у нас на лицах. Мария смеется, я не могу удержаться от поцелуя, и соль на моих губах смешивается со свежестью ее рта.
Над нами пролетает реактивный самолет. Он следует в Международный аэропорт Майами. Ущербный месяц тускло поблескивает на черном небе. Я беру штурвал, сбавляю скорость и сворачиваю в канал, ведущий к нашему острову. Огни Майами остаются за спиной. Перед нами вырастает темная громада Кровавого рифа. Указав на него, Мария спрашивает: