– Черт возьми, Артуро! Она всего лишь распечатала конверт по моей просьбе. Она вообще понятия не имела, чем мы занимаемся…
Он вздыхает:
– Не она – так ты или кто-нибудь из нас. Похоже, эти люди настроены весьма решительно.
Я думаю о тех двоих, что заперты в подвале.
– По крайней мере мы знаем, что это не Сантос, – говорю я.
– Лучше бы это был Сантос! А этот Чен, похоже, прекрасно знает обо всех твоих перемещениях.
Они подгадали так, чтобы письмо пришло как раз
перед нашим совещанием.
– Если, конечно, это дело рук Чена.
– Кто бы это ни был, он знает о тебе очень много, Питер. Джереми говорит, что мы, наверное, ошибались, уговаривая тебя приехать на материк.
Думаю, он прав. Тебе лучше оставаться на острове, пока все не разрешится. Звони мне, и я буду привозить тебе все, что нужно.
26
Что делать охотнику, на которого охотятся? Как тот, кто обычно нападает, справляется с угрозой нападения на него самого? Каждая клеточка во мне взывает к действию, требует реванша, хочет крушить, кромсать, убивать. Я больше не желаю сиднем сидеть на своем острове, пока другие решают мои проблемы!
Я звоню Артуро каждое утро, но Чен так и остается призраком, именем без плоти и крови, без подробностей, без биографии. Сообщают, что его видели то в Чикаго, то в Нью-Йорке.
– Мои друзья говорят, что в Чайнатауне он недосягаем, – жалуется Артуро приблизительно через неделю после происшествия в офисе. – Китайские бандиты оберегают своих. Нам придется подождать, пока он не объявится здесь. Если он, конечно, объявится.
Элизабет хочет, чтобы я отправился на север и все разузнал сам. Как ни прельщает меня такая идея, я решительно отвергаю ее.
– Отец не раз говорил, что к гибели могут привести скорее необдуманные действия, чем умно организованная защита, – возражаю я жене. – Он всегда наставлял меня: «Ты должен узнать своего врага прежде, чем нападешь на него». А я ничего не знаю об этом человеке и его друзьях. И пока не узнаю, буду ждать его здесь. Как бы мне ни хотелось самому поохотиться на него.
Артуро соглашается со мной, советует мне заняться своим островом, домашними делами. Звонит Джереми:
– Не волнуйся, Питер, мы справимся. Артуро решит твою проблему. А ты отдыхай и веселись.
Я хмуро отвечаю:
– Я хочу, чтобы этот человек умер. Я хочу знать, где Чен и куда он направляется.
– Доверься нам, Питер, – убеждает Джереми. – Мы с Артуро все устроим. Предоставь волноваться нам. А ты просто отдыхай и занимайся собой.
Джереми обычно далеко не столь благодушен. Честно говоря, я предпочитаю его обычную строптивую манеру разговора.
– Что это ты вдруг стал такой добренький? – спрашиваю я.
Тинделл издает хриплый отрывистый смешок – Просто, пока тебя нет, Питер, мы все в большей безопасности. Знаешь, как близко мой кабинет от стола Эмили? Когда взорвалась та бомба, я уже решил, что я покойник. У меня до сих пор в ушах стоит этот грохот. Дело в том, Питер, что когда кто-нибудь в следующий раз попытается убить тебя, я вовсе не желаю оказаться поблизости. И пока этот ублюдок вертится где-то рядом, будь так добр, позволь нам заниматься делами, а сам сиди на своем острове и наслаждайся погодой. Сделай одолжение!
Я смеюсь и вешаю трубку. Каковы бы ни были истинные мотивы Джереми, его доводы кажутся мне вполне здравыми. Отец выбрал этот остров и выстроил именно такой дом для того, чтобы отбить любую атаку. Невозможно представить себе какое-нибудь место на материке, где мы с Элизабет были бы в большей безопасности.
Решив последовать совету Джереми, я пытаюсь вести нормальную, насколько это возможно, жизнь, ожидая, пока таинственный мистер Чен обнаружит себя. Разумеется, я не стану стоять у окна или выходить из дома, не удостоверившись прежде, что на горизонте нет никаких подозрительных лодок И еще я буду чаще прислушиваться к ворчанию и лаю моей стаи, постоянно помня, что кто-то может попытаться высадиться на моем острове. Но кое-что остается неизменным: по ночам мы с Элизабет по-прежнему охотимся, а днем я занимаюсь хозяйством.
Мой мобильник звонит через несколько недель. Мы с Хорхе в этот момент копаемся в моторах «Грейди». Я вытираю руки и отвечаю на звонок.
– Питер? У меня хорошие новости, – говорит Артуро.
– Чен мертв? – спрашиваю я.
– Пока нет. Но он на пути к своей смерти. Мои люди выяснили, что он сегодня вылетает сюда. Они видели его в «Майами Интернешенал» несколько минут назад. Найти его теперь – лишь вопрос времени.
– Ты уверен?
– Абсолютно! – уверяет Артуро. – У меня есть пленка из аэропорта. Этим рейсом прилетел только один азиат. А двое других встречали его в зале для выдачи багажа. Мы теперь знаем, как все они выглядят. Я раздал их фото своим людям и полиции.
Копы получили распоряжение: где бы ни появлялись эти трое и что бы они ни делали, немедленно задержать их.
– Хорошо, – говорю я, весьма довольный тем, что дело сдвинулось с мертвой точки. – Звони мне, когда еще что-нибудь узнаешь.
Я отключаюсь и поворачиваюсь к Сантосу. Он прекращает возиться с одним из валов и внимательно смотрит на меня. Лицо его перепачкано смазкой.
– Хорошие новости? – спрашивает он.
– Будь я пьющий, я бы откупорил бутылку.
– И как же мы отпразднуем?
Я смотрю в сторону галереи, на пушку, наставленную на море, и вспоминаю тот ночной выстрел, за несколько дней до того, как я отправился на поиски невесты.
– Хорхе, – говорю я, – мы ведь так и не выстрелили из пушки.
– Нет, босс, – он вновь принимается за вал.
– По-моему, пора.
– Мне нравится эта идея,- он молчит несколько секунд, потом говорит: – Почему бы не сделать это завтра под вечер? А потом я приготовлю вам «Карие Дьябло».
Интересно, почему он задумался, прежде чем предложить мне это? С другой стороны, он все время для меня готовит. В его предложении нет ничего необычного. Я улыбаюсь и говорю:
– Прекрасная мысль!
В эту ночь Элизабет удивляет меня, зазвав в постель после охоты.
– Только осторожно! – предупреждает она меня, и мы касаемся друг друга легко, словно два перышка.
Когда все заканчивается, она глубоко вздыхает и придвигается ко мне поближе. Живот ее ходит ходуном: в нем вертится и брыкается наш ребенок.
– Наш сын просится наружу, – улыбается она.
– Так скоро? – спрашиваю я.
– Глупый, до июня осталось меньше двух недель.
А в июне он уже может появиться на свет в любой день.
«Как скоро!» – думаю я и представляю себе ужас на лицах Сантоса и Мортон, когда они узнают, какая их ждет судьба.
– Разве ты не рад? – спрашивает Элизабет.
– Конечно рад!
– Весь дом снова будет наш. Никакие люди больше не будут тебе надоедать. Только ты, я и наш сын, – улыбается Элизабет. – Не могу дождаться. Мое тело станет таким же, как раньше, и тогда мы порезвимся!
Я киваю.
– Я понимаю, Питер, в каком-то смысле я тебя разочаровала. Но, надеюсь, не слишком сильно,- Элизабет гладит меня хвостом.
Даже сейчас она кажется мне красивой.
– Ты меня вовсе не разочаровала, – говорю я. – Просто нас по-разному воспитали. Мы должны побольше узнать друг о друге.
– Питер, – говорит она, заглядывая мне в глаза, – ты помнишь, тогда, на катере, мы говорили о любви?
– Да.
– Я тогда сказала тебе, что не уверена, что знаю, что такое любовь.
Я молча киваю.
– Я много об этом думала все эти месяцы. Близость рождения ребенка заставила меня на многое взглянуть по-другому. Теперь я уверена, Питер:
я люблю тебя.
Я не ожидал услышать от нее такие слова. Меня сразу охватывает беспокойство, не было ли своего рода изменой то, что я так много времени проводил с Сантосом и Кейси, и мне это нравилось. Но ведь сейчас мы рядом, и, услышав ее признание, я снова понимаю, как много она для меня значит.
– Я тоже тебя люблю, – отвечаю я.
Мы лежим рядом, где-то между сном и бодрствованием, слушая дыхание друг друга.
– Питер! – тормошит меня Элизабет. Я шевелюсь, чтобы показать, что слушаю ее. – Утром, когда проснемся, сделаешь для меня кое-что?