Неподалеку зашелестела трава, поднялась взъерошенная голова Антипа.
- Это ты, барин? У меня рассол есть, ввечеру с огурцов слил. Дать?
- Давай, - подошел ближе Росин. - Сторожишь?
- А как же... Вчера, почитай, все мужики накушались. А ну, случись что? Вот Семен мне, Лешке и Петру хмельного касаться и запретил.
- Молодец. Сам-то где?
- В конце стола лежит, - осклабился холоп.
- Вот засранец! - восхитился Костя. - Других на сухой паек сажает, а сам ужрался...
- Кому-то и караулить надо, барин, - пожал плечами Антип и протянул чашку с рассолом. - Ты извини, что с травы поднимать не стали. Потревожить боялись.
- Спасибо, - Росин вернул пустую кружку, потом вернулся на свое место, раскатал войлочный коврик, лег на него и снова уснул.
* * *
Новый день прошел в хлопотах: мужчины распаковывали привезенные Росиным вьюки, устанавливали на места новые жернова для мельниц, железные валы с шестернями вместо деревянных слег, примеряли чугунные колосниковые решетки для печей обычных и верхние плиты для печей кухонных, обменивались способами литья и выдувания стекла, найденными за то время, пока каждый работал на своих мануфактурах. Где-то к обеду разобрались со всеми вопросами, и снова собрались за общим столом - на этот раз уже с женами, и без водки. Хотя без шипучего яблочного вина, разумеется, не обошлось,
- Ты на счет участия в походе всерьез говорил? - решился спросить Игоря еще раз Росин.
- Вполне, - спокойно ответил тот. - С одной стороны, рабочих рук взять больше негде. С другой, руки по мечам соскучились. Не на игры же нам здесь собираться, Костя. Сам согласись - бред. Коли уж играть, так по-настоящему.
- Наверное... - прикусил губу Росин, вспоминая схватки в лесу на невском берегу, горячую сечу на люду Луги и берегу Чудского озера, острый холодок внизу живота при виде набегающих врагов и восторг победы, тяжелые переходы и отдых у походного костра. Теперь он начинал понимать, почему альпинисты лезут в горы, почему туристы скатываются на байдарках по бурным рекам, а спелеологи лезут в пещеры. С одной стороны - дурость, бессмысленное стремление навстречу смерти. С другой... С другой: отними у человека возможность хоть иногда взглянуть в глаза смерти и уцелеть - и жизнь навсегда станет пресной и бессмысленной.
- "Тачанка-то" наша с пищалями где?
- Здесь, в сарае стоит. Под сеном, - ничуть не удивился вопросу Игорь. - Стволам ведь без разницы, лишь бы сухо было. И внимания лишнего не привлекают.
- С порохом, как я понимаю, проблемы нет... - Росин принялся загибать пальцы: - сентябрь, октябрь, ноябрь. Нормально, успею обернуться. Короче, полсотни ядер под размер стволов и картечь я у себя на кузне сделаю и к зиме привезу. А ты костыли попытайся сделать у полозьев, чтобы в землю вколачивать. А то отдачей уже несколько раз лошадям ноги ломало.
Теперь, когда решение было принято, на душе сразу стало легко и спокойно.
- Вы к декабрю готовьтесь. Пойдем, я думаю, с Зализой. С ним спокойнее, уже знаем, что не дурак.
- Все сделаю, Костя.
- Самое главное... В доме, в комнате нашей... Теперь твоей... Там два тюка лежит. Как ладья от Баженова придет, ты эти тюки на нее в первую голову гру-. зи. А что с ними делать потом Зализа объяснит. Ты кормчего предупреди, что опричник с ним по Луге вниз пойдет. Обязательно предупреди!
- Понял, не дурак.
- Тогда, кажется, все, - поднялся Росин из-за стола. - Семен! Седлайте коней, отправляемся!
- Так сразу и уезжаешь?
- Теперь ненадолго, - улыбнулся Костя, притянул Игоря к себе, обнял, похлопал по спине, потом помахал рукой всем остальным: - Осенью увидимся, мужики. До встречи!
Глава 3
Фогтий Витя
Зализа самолично проводил старого знакомца до безымянного ручья у ливонской деревни Трески, за которой стояла епископская застава. Возможно, предосторожность была излишней - но опричнику не хотелось, чтобы кто-то проявил излишний интерес к тому, куда и зачем направляется тульский помещик со своей свитой. А ну, к литовцам решил перебежать? Подметных писем литовский князь и польский король ноне немало знатным людям отправляют. Присутствие же государева человека, едущего бок о бок с боярином, сразу решало все вопросы - значит, нужно так. К царским делам лишнего интереса лучше не проявлять.
У мостка опричник остановился, съехал с дороги к рано пожелтевшей акации.
- Доброго пути тебе, Константин Алексеевич.
- До встречи, Семен Прокофьевич, - кивнул Росин. Он хотел было напомнить Зализе про необходимость спуститься с баженовской ладьей по Луге до Куземкино, про то, что к пятнадцатому сентября драгоценный груз должен быть в Гапсоле, но вовремя сдержался: ни к чему такие вещи говорить при лишних ушах. А потому просто кивнул на прощение и пнул пятками бока своего мерина.
Конь, гулко стуча копытами по жердям пошел через ручей прямо на ливонского пикинера, устало привалившегося к перилам и не столько держащего свое копье, сколько висящего на ней. Воин, одетый в потертую кирасу, с завистью смотрел на всадников, путешествующих в одних рубахах, и молча обливался потом. А навстречу путникам из тени клена поднялся другой воин - усатый, в шапке с широкими полями, похожей на ковбойскую шляпу, но только выкованную из железа и украшенную длинным петушиным пером, в кирасе с узорчатым воронением, бордовых кальцонах до колен, серых чулках и черных туфлях с большим бантом. На боку болтался длинный тяжелый меч, едва не волочась ножнами по земле. Видать, не просто служивый, а породистый рыцарь из местных - крестоносцы дерптскому епископу не служили.
Почему-то именно тонкие суконные чулки, носимые в Европе почти всеми, вызвали у Росина ощущение беспредметной брезгливости как к подобному наряду, так и к самому несущему службу кавалеру.
- Кто таков, куда едете? - лениво спросил начальник караула, оглядывая отряд из одиннадцати молодых парней, ведущих в поводу по паре заводных коней.
- Боярин Константин Алексеевич Салтыков, - откинул на спину капюшон Росин. - Еду в Гетеборг, к сестре, за барона Ульриха фон Круппа замуж вышедшей, на крестины. Племянница у меня родилась.