В результате я пришел к такому выводу: из всех соседей Олесена я должен в первую очередь еще раз допросить именно Кристиана Лунда. Ни у кого из соседей не было явного мотива для убийства Харальда Олесена. День не принес мне никаких откровений. Я вспомнил слова Даррела Уильямса о том, что Харальда Олесена последнее время что-то беспокоило. Его впечатление казалось вполне весомым – в конце концов, Харальда Олесена убили, – но я по-прежнему понятия не имел, с чем было связано беспокойство убитого. За неимением более веских улик, я решил назавтра постараться выяснить, что именно могло беспокоить Олесена в последний год жизни.
Не сразу, но мне все же удалось дозвониться до племянника Харальда Олесена. Иоаким Олесен, экономист по профессии, работал советником в министерстве финансов. Он уже ждал звонка из полиции и сразу же согласился на следующий день приехать для беседы в полицейское управление вместе с сестрой. Я заранее спросил фамилию лечащего врача Харальда Олесена и название его банка. Племянник ответил мне сразу же, не задумываясь. Следующие два звонка не принесли результатов – оказалось, что врач сам болен, а банк закрыт на учет.
Возвращаясь домой вечером второго дня расследования, я вынужден был признать, что ничего толком не выяснил. Поскольку никаких улик у меня не было, в главные подозреваемые я записал бывшего члена «Национального единения» Конрада Енсена. Впрочем, у него, как и у всех остальных жильцов, не было не только мотива и орудия, но также и возможности для убийства. Я по-прежнему понятия не имел, где их искать.
Короче говоря, субботних выпусков газет я ждал без всякой радости. Хотя расследование убийства предлагает массу возможностей, я рисковал попасть в опалу. Тогда я еще не догадывался о том, что вскоре не только столкнусь с коварным и расчетливым убийцей, но мне выпадет удовольствие сотрудничать с самой примечательной во всех отношениях личностью. Дома я долго и безрезультатно размышлял над делом в одиночку до тех пор, пока меня не одолел сон.
День третий. Принцесса с Эрлинг-Шалгссон-Гате и ее сенсационные открытия
6 апреля 1968 года, в субботу, я проснулся раньше, чем собирался. Будильник поставил на восемь, но телефон разбудил меня за четверть часа до этого. Звонивший оказался упорным и не оставлял попыток, пока я с трудом не выбрался из кровати. Сняв трубку, услышал низкий властный голос, показавшийся мне смутно знакомым:
– Прошу прощения, что побеспокоил так рано, да еще в субботу, но дело, возможно, будет для тебя небезынтересным… Надеюсь, я говорю с инспектором уголовного розыска Колбьёрном Кристиансеном?
Подтвердив, что неизвестный угадал, я тряхнул головой, стараясь окончательно проснуться и вспомнить, где уже слышал этот голос. К счастью, мне не пришлось долго гадать.
– Говорит профессор Рагнар Сверре Боркман. Во-первых, позволь поздравить тебя с недавним повышением. Кстати, надеюсь, я могу по-прежнему обращаться к тебе на «ты»? Ведь ты помнишь, как я приходил к вам в гости, когда ты был еще малышом?
Конечно же я его помнил. Профессор Рагнар Боркман был плодовитым ученым и давним университетским другом моего отца. Хотя во времена моего детства он приходил к нам в гости не очень часто, его посещения всегда бывали памятными.
– Я звоню тебе в связи с убийством Харальда Олесена. Мне не хотелось бы, конечно, возбуждать ложные надежды, но мне кажется, что я смогу в каком-то смысле тебе помочь. Разумеется, только ты вправе делать выводы о том, стоит ли моя информация проверки; к тому же у тебя наверняка имеются другие важные зацепки.
По правде говоря, никаких других зацепок у меня не было, и я охотно побеседовал бы с любым достойным доверия человеком, способным помочь следствию. Более того, я в любом случае с интересом выслушал бы все, что хотел сказать профессор Рагнар Боркман. Но главное, мне стало крайне любопытно, что же такое он может мне рассказать в связи с моим делом. Поэтому я без колебаний ответил, что почту за честь встретиться с ним сегодня же – от одиннадцати до двенадцати, если ему удобно.
– Превосходно! Значит, встретимся ровно в одиннадцать. По причинам, которые ты вскоре поймешь, я предпочитаю встретиться здесь, у меня дома, и, если нужно, с радостью пришлю за тобой машину.
Я поблагодарил, но ответил, что присылать за мной машину нет необходимости, уточнил адрес – оказалось, что он, как раньше, жил в доме 104–108 по Эрлинг-Шалгссон-Гате, – и обещал приехать ровно к одиннадцати.