Как я и думал, в субботу газеты больше внимания уделили недавнему убийству. Во всех выпусках поместили фотографии дома номер 25 по Кребс-Гате; первые полосы пестрели старыми, времен войны, снимками Харальда Олесена. Заголовки не отличались большим разнообразием: в одних газетах репортажи имели заголовок «Убийство героя Сопротивления в собственном доме», в других – «Таинственное убийство на Кребс-Гате». К счастью, о ведущем дело следователе писали вполне благожелательно. Меня называли «весьма способным молодым инспектором уголовного розыска». Один журналист даже упомянул о том, что коллеги из-за имени и фамилии, начинающихся на одну букву, прозвали меня К2 (К в квадрате) и что меня считают многообещающим детективом, способным решать сложные задачи и сделать головокружительную карьеру.
Я догадывался, что жители дома 25 по Кребс-Гате в то утро читали прессу без особого удовольствия. Хотя фамилии соседей убитого не называли, по адресу и фотографиям любому заинтересованному лицу не составляло труда их опознать. Наверное, особенно неприятно было Конраду Енсену. Несколько журналистов упомянули о том, что в доме живет бывший нацист, в свое время осужденный за государственную измену. Кроме того, в одной центральной газете появилась информация, что этот бывший нацист сейчас работает водителем такси. Напечатали и снимок его машины.
Племянник и племянница Харальда Олесена вошли в мой кабинет ровно в девять. С первого взгляда они производили впечатление людей обеспеченных и благонадежных; обоим было за сорок. Племянница, высокая блондинка, назвалась Сесилией Олесен; она работала администратором в жилищно-строительной кооперативной ассоциации Осло. Ее брат был одного с ней роста, только более темноволосый, и казался немного серьезнее. Отвечая на вопрос о семейном положении, Иоаким Олесен сказал, что он женат и у него двое детей дошкольного возраста. Его сестра в свое время была замужем и имела дочь, но после развода вернула девичью фамилию. Племянница и племянник утверждали, что поддерживали хорошие отношения с дядей, хотя виделись с ним лишь от случая к случаю. Хотя после смерти жены Харальд Олесен замкнулся в своем мирке, он все же регулярно общался с родственниками. Он почти ничего не рассказывал близким о своих соседях. Кроме того, и племянница, и племянник придерживались того мнения, что в последнее время Харальд Олесен выглядел подавленным, однако его состояние их не удивляло. Все объяснялось довольно просто. В прошлом году на рождественском обеде Харальд Олесен сообщил им, что у него нашли рак и, возможно, до следующего Рождества он не доживет. Известие о его скорой кончине не стало для них совершенно неожиданным, хотя, конечно, обстоятельства смерти потрясли всю семью.
И племянница, и племянник знали, что родственников ближе их у покойного дяди нет, и потому они могут рассчитывать на солидное наследство. Однако с дядей на тему наследства при жизни они разговор не заводили, да и он не особенно распространялся. После смерти отца, их деда, Харальду Олесену досталась значительная сумма. Жил он всегда скромно, деньги не транжирил, к тому же много лет прилично зарабатывал и сам. Родственники имели все основания считать его человеком богатым. С ними связался дядин поверенный; он сухо и деловито сообщил, что, в соответствии с пожеланиями покойного, завещание будет вскрыто и оглашено в помещении юридической фирмы через шесть дней после его смерти, точнее, в среду, 10 апреля, в полдень.
Я сделал пометку насчет рака; ничего важнее от племянника с племянницей не узнал. Впрочем, они вспомнили, что год назад Харальд Олесен известил родню о том, что вскоре выйдет книга о нем. Желание написать биографию известного человека изъявил студент-историк Бьёрн Эрик Свеннсен. Хотя племянник с племянницей не приставали к дяде с расспросами, насколько они поняли, к настоящему времени книга почти готова. Харальд Олесен намекнул, что довольно откровенно отвечал на вопросы добровольного биографа и предоставил ему частичный доступ к своему архиву.
Больше они не знали ничего относящегося к делу. Около десяти я попрощался с ними и обещал держать в курсе событий. Студент-историк Бьёрн Эрик Свеннсен попал в список тех, с кем мне нужно было связаться как можно скорее. Мне показалось странным, что прошло уже два дня после убийства, а он еще не объявлялся. К счастью, эта маленькая загадка довольно быстро разъяснилась. По словам секретарши, мне звонила какая-то женщина и уверяла, что ей совершенно необходимо со мной поговорить. Как оказалось, мне безуспешно пыталась дозвониться некая Ханне Лине Свеннсен, мать Бьёрна Эрика Свеннсена. Она сказала, что ее сын уехал на международную социалистическую молодежную конференцию в Риме, но ему сообщили о том, что произошло, по телефону и телеграммой. Вечером в воскресенье он должен вернуться в Осло и утром в понедельник явиться в полицейское управление. Хотя связь с Римом была плохой, Бьёрн Эрик Свеннсен сказал, что у него, возможно, имеются важные сведения о молодых годах Харальда Олесена. Разумеется, он поделится ими со следствием. Я нехотя смирился с тем, что с Бьёрном Эриком Свеннсеном нельзя будет связаться до утра понедельника. В конце концов, хорошо, что скоро мы узнаем что-то новое о Харальде Олесене! Во всем надо видеть и положительную сторону…