- Эй, Небывалая! - позвал Ветреный Гриб. - Сколько птенцов окуклим в этот раз?
- Думаю, нисколько, - ответила Небывалая. - С тех пор, как я научилась им приказывать, от них пользы больше, чем от разведчиков. Я полагаю, в новом круге бытия надо держать разведчиков меньше, а взрослых больше. Хорошо бы завести вторую матку - нам понадобится много птенцов.
- Я знаю, кто достоин этой чести больше других, - сказал Ветреный Гриб. - Если бы ты смогла пройти два метаморфоза подряд...
Неожиданно подал голос дух грома:
- Зачисти кротовую колючку, надрежь, чтобы выступил млечный сок, и проткни ею любую большую вену. Метаморфоз должен начаться немедленно. Надо только, чтобы пищи было в достатке, чтобы хватило на метаморфоз.
- Благодарю тебя, дух грома, - сказала Небывалая. - Пойду попробую. Кстати! Я нашла кое-что в траве, гляди.
Она протянула духу грома нечто вроде сучка или кости, дух грома вытянул руку, цапнул предмет, ухватил и замер в настороженной позе.
- Что такое? - заинтересовался Ветреный Гриб. - Это твое? А что это за штука?
- Да, это мое, - согласился дух грома. - А ты разве не знаешь, что это за штука?
- Не знаю, - сказал Ветреный Гриб. - А должен знать?
- Нет, не должен, - сказал дух грома. - Так ты отвезешь меня к большой воде?
Ветреный Гриб задумался.
- Лучше отвезти, - сказала Небывалая. - А он нам расскажет много полезного!
- Хорошо, - сказал Ветреный Гриб. - Пусть будет так.
- Тогда наклонись, чтобы я смог забраться тебе на спину, - сказал дух грома.
- Чего? - переспросил Ветреный Гриб. - Нет, прямо сейчас мы никуда не пойдем. Мы пойдем тогда, когда из яиц, что отложит Саранча, вылупятся птенцы, а все разведчики, отобранные для метаморфоза, окуклятся и вылупятся.
- А сколько времени это займет? - спросил дух грома.
- Дней десять, - ответил Ветреный Гриб.
Дух грома подумал и сказал:
- Хорошо, договорились.
Подошел он к самому большому мясу, поискал в траве вокруг, нашел какую-то штуку, что-то с ней сделал, штука увеличилась и стала похожа на навесы, под которыми мясо прячется от дождя, но те навесы закрывают только сверху, а эта штука закрывает со всех сторон.
- Я гляжу, он боится дождя даже больше, чем мясо, - сказала Небывалая.
- Да, я тоже заметил, - согласился Ветреный Гриб. - По-моему, этот дух - слабое и презренное существо. Нет в нем никакой ценности, кроме знаний. Ходить долго не может, дождя боится, тьфу!
- Зато он умеет метать молнии, - сказала Небывалая.
- Ядозуб умеет метать плеваться ядом, но это не делает его менее презренным, - сказал Ветреный Гриб.
- Ядозуб не дает полезных советов, - заметила Небывалая.
- Это верно, - согласился Ветреный Гриб. - Ты уже проверила его совет?
- Да, проверила, - кивнула Небывалая. - Пока ничего не изменилось. Возможно, он солгал.
- Если он солгал, я его сожру, - сказал Ветреный Гриб. - Улучу момент, когда будет глядеть в другую сторону, раздавлю ногой, а потом сожру.
- А если он успеет метнуть молнию? - спросила Небывалая.
- Вряд ли он сумеет сделать это прицельно, когда я буду его давить, - сказал Ветреный Гриб.
Однако дух грома не солгал. Не прошло и часа, как Небывалая принялась жрать, она жрала три часа подряд, давясь и чавкая, а потом уснула и во сне начала меняться. И другие пять разведчиков, отобранные для метаморфоза, тоже нажрались, уснули и тоже начали меняться. Дух грома, когда увидел это, обрадовался и стал ходить вокруг, разглядывать куколки и делать непонятное. Ветреный Гриб сначала забеспокоился, не причинит ли непонятное вред куколкам, но дух грома заверил, что не причинит, и Ветреный Гриб решил ему поверить. А потом, когда Саранча отложила яйца, дух грома стал делать непонятное вокруг кладки.
Жрать мясо он отказался, а когда Ветреный Гриб спросил почему - ответил, что жрать того, у кого при жизни был разум, якобы недостойно. Ветреный Гриб удивился и потребовал объяснений, потому что нельзя просто так взять и сказать без объяснений, что все, что ранее считалось достойным, теперь якобы недостойно. Дух грома объяснил, что у каждого народа свои представления о достойном, у людей одни, у мяса другие, у духов грома третьи. Ветреный Гриб сказал, что выходит, что духи грома больше похожи на мясо, чем на людей. А про себя подумал, что когда дух грома расскажет все полезное, что знает, надо будет его обязательно сожрать, интересно, каков на вкус этот вид мяса. Но сначала пусть расскажет все полезное.
А погода испортилась. Черная туча заволокла сначала полнеба, а потом все небо целиком, полился черный дождь, очень черный, чернее, чем обычно, не просто подкрашенная вода, а с хлопьями сажи. Перья разведчиков промокли, окраска обесцветилась, племя утратило всю свою красоту и стало похоже на стадо мокрых индюков. Птенцы перестали летать и укрылись у Саранчи под челюстью, дух грома укрылся в своем укрытии и не высовывался. А Ветреный Гриб не стал укрываться потому что, во-первых, это недостойно славного воина, а во-вторых, негде. Выбрал он место повыше, чтобы не натекла лужа, сел на хвост и принялся медитировать, а вокруг него расселись разведчики.
Промедитировал Ветреный Гриб должное время и соскучился. Открыл глаза, оглядел разведчиков и те поняли, что вождь готов отвечать на вопросы.
- Помнишь, отец, ты говорил, что приближается конец времен? - задал вопрос разведчик по имени Добрый Рассвет. - Он все еще приближается?
Подумал Ветреный Гриб и ответил так:
- Конец времен или приближается, или нет, а истина откроется нам в положенное время. И какая бы истина нам ни открылась, мы сохраним достоинство до конца времен, если он наступит, или навсегда, если нет.
И едва он произнес последние слова, дождь изменился, теперь вместе с водой с неба сыпался песок. Поглядел Ветреный Гриб на спящую Саранчу с тревогой, но нет, опасности птенцам нет, хорошее место она выбрала, грязь будет стекать и даже если с неба посыплются мелкие камешки, птенцы не пострадают. А разведчики пострадают, потому что место здесь открытое, негде спрятаться от небесной смерти. Надо потом расспросить духа грома, как он построил свое укрытие, это знание тоже пригодится.
Однако камни с неба не посыпались, даже мелкие. Да и песка насыпалось не очень много.
* * *
На шестой день пришло время вылупляться птенцам. Молодые особи засуетились, набросились на останки взрослого воина травоядных, принялись терзать мертвую плоть, обдирать мясо с ребер. Мясо к этому времени кишело червями и личинками насекомых, а воняло так, что хоть корректируйся, но хищников вонь не смущала, как и то, что они пожирают разумное существо. Надрали мясо длинными лентами, разложили двумя рядами вдоль боков спящей матки, начали вылуплять птенцов. Брали яйцо у матки из-под бока, прикладывали ухо к скорлупе, слушали и либо клали обратно, потому что время еще не пришло, либо относили в сторону, пробивали скорлупу камнем, вынимали птенца и сразу совали мясную ленту ему в пасть. За первые три дня самостоятельной жизни птенцу положено полностью сожрать эту ленту, которая по весу больше его самого. Жуткое зрелище: голый неоперившийся страусенок с огромной пастью, как у глубоководного удильщика, грызет и жует, с другого конца гадит, а по мокрым клочковатым недоперьям ползают опарыши, ужас! Понятно, что это только с человеческой точки зрения ужас, сами аборигены видят процесс иначе, но тем не менее.