- Экая бессмыслица! - воскликнул Ветреный Гриб, когда Небывалая закончила пересказывать слова духа грома. - Жизнь дана не для того, чтобы было легко и приятно. Желаешь жить легко и приятно - никогда не окукливайся и будет тебе вечное счастье, будешь беззаботно порхать и радоваться каждой сожранной стрекозе. Но разве кто-нибудь желает оставаться птенцом навсегда?
- У духа грома очень извращенный образ мысли, - подал голос Зычный Шмель, один из трех юношей-разведчиков, только что ставших взрослыми мужчинами. - Вообще не представляю, как можно было до такого додуматься.
- А я представляю, - сказала Небывалая. - Предположим на минуту, что у духов грома не бывает личинок.
- Чего? - переспросил Ветреный Гриб. - Как это не бывает личинок?
- А вот так, - сказала Небывалая. - Из яйца вылупляется особь, во всем подобная взрослому, но меньшего размера.
- Такого не может быть! - воскликнул Зычный Шмель. - У всех зверей и птиц есть личинки! Не бывает так, чтобы из яйца сразу взрослый! Из яйца вылупляется птенец, он окукливается в разведчика, тот в охотника, а самка может окуклиться еще раз, в матку.
- У лягушек личинка только одна, - заметила Небывалая. - Не пять жизненных форм, последовательно сменяющих друг друга, а только три: икринка, головастик и взрослая лягушка. Или даже две, если вид живородящий. А теперь представь себе, что форма только одна, метаморфозов нет.
Ветреный Гриб неприязненно фыркнул - представил себе существо, воображенное Небывалой. Убогий должен быть образ мысли у такого существа: воспринимать собственное бытие как единственно возможное, не как одну из множества граней вселенной, а как единственно верный путь, который вполне может вести не к процветанию и просветлению, а куда-нибудь еще, не к чувственным удовольствиям, конечно, куда-нибудь повыше...
- Он говорил, что ему кажутся странными наши метаморфозы. Как за считанные дни мы пожираем столько мяса, сколько весим сами, как наши тела разогреваются от роста настолько, что почти обжигают, ему кажется невероятным, как быстро мы растем. Еще он говорил, что ему кажутся странными наши птенцы, не только тем, что летают, но и тем, что у них нет разума, и что мы совсем не печалимся, когда птенец погибает. Когда он это сказал, я спросила у духа грома, как растет и размножается его племя, а он сказал, что я ничего не пойму и что рассказывать об этом запрещено.
- Как запрещено? - не понял Ветреный Гриб. - Кем?
- Я тоже так спросила, - сказала Небывалая. - Он отказался дать прямой ответ. По-моему, у них взрослые могут приказывать друг другу. Не просить, не уговаривать, а приказывать и это происходит не так, как я приказываю птенцам, я ведь просто научила их доверять мне, что я дурного не посоветую, а у них, по-моему, можно приказывать прямым принуждением...
- Что за бред! - воскликнул Зычный Шмель. - Каким еще принуждением? Типа, отдай мне твою добычу, иначе укушу за хвост? В стае так нельзя! В стае все друзья, как может быть иначе?
- Я сказала ему то же самое, - сказала Небывалая. - А он сказал, что мне завидует.
- Они, должно быть, очень несчастны, - заметил Узорчатый Коготь, еще один молодой взрослый. - Когда нам надоедает привычный образ жизни, мы меняемся. В первый раз мы меняемся, когда устаем от радостных игр и начинаем тосковать о понимании сути вещей. Во второй раз мы меняемся, когда устаем от бесконечных состязаний тела и разума, когда приходит время не доказывать, что ты достоин принять ответственность, а реально принять ее, ведь сколько можно обучаться и совершенствоваться? Нельзя все время брать мясо у стаи, рано или поздно приходит время отдавать. Не каждый до него доживает, но если ты дожил, отдавать долг легко и приятно. А если из года в год выбирают не тебя... Журчащий Шепот, каково это?
- Да в общем никаково, - ответил Журчащий Шепот. - Каждая особь занимает в стае то место, какого заслуживает. Немного горько, когда вождь, отбирающий достойных, не называет твое имя, но в десятый раз это не более горько, чем в первый.
- Вот именно, - сказала Небывалая. - А теперь представим себе, что метаморфозов нет, что для того чтобы принять ответственность, вовсе не обязательно, чтобы кто-нибудь тебе доверял. Представим себе, что ответственность приходит сама собой, как отрастают перья у птенца.
Зычный Шмель рассмеялся и воскликнул:
- Ты еще скажи, что разум тоже пробуждается сам собой! Не оттого, что старший товарищ признал тебя достойным перейти на следующий уровень бытия...
- Или кротовая колючка, - перебила его Небывалая. - Либо старший товарищ, либо кротовая колючка. Меня в тот раз сильно покоробило, когда он предложил заменить обряд посвящения одним уколом, я хотела отказаться, гл потом подумала: это любопытно - проверять на себе все новое, я не отменяю освященный веками обряд, а разведываю, можно ли его отменить, это ведь в характере разведчика проверять на себе неизвестное, да и характеру взрослого должно соответствовать, потому что чем бы моя разведка ни кончилась, она принесет стае новое знание. Но в будущем мы не должны так поступать друг с другом, укол колючкой не должен заменять доброе слово и общую песню. Только с мясом можно так поступать.
- А еще он говорил, что считает нелепым, что мы едим говорящее мясо, - сказал Журчащий Шепот. - Он говорил, что в том краю, где роятся духи грома, не роятся ни настоящие люди, ни настоящее мясо, а в том мясе, которое едят духи грома, мозгов не больше, чем в болотных лягушках. Я тогда удивился, спросил, не в болотах ли роится его народ, а он сказал, что нет, в степи, только там другая степь, там не нужен разум, чтобы выжить.
- Удивительно, - сказал Ветреный Гриб. - В той стране не бывает каменных дождей? Кислотный пепел не отравляет водоемы? У них не бывает ни лавин, ни наводнений? Не разверзается земля, не текут лавовые реки?
- Он говорил, что наводнения у них большая редкость, - сказал Журчащий Шепот. - Редко кто видит хотя бы одно за всю жизнь. А лавины бывают, но нечасто и не очень большие и если даже попадешь под такую, не обязательно погибнешь.
- Может, он фантазирует? - предположил Ветреный Гриб. - У молодых разведчиков бывает, когда разум только что проснулся, он воображает себе разные странные вещи, я вот, помню, воображал, что во вселенной есть всеобщая справедливость, что если сделаешь что-нибудь дурное, то потом из-за этого обязательно пострадаешь и это не зависимость случайных событий, а прямая причинно-следственная связь. Мне хотелось вообразить, что мир прост и понятен, а мое познание - не просто инструмент наблюдения, но и способ изменить мир...