Я мог бы привести количество осуждённых на каждые 100 тысяч населения в 30-х годах в СССР и в современной России, а также в США — разница ощутимая. И не в пользу последних — ГУЛаг отдыхает. Но либеральное негодяйство никак не остановится, повторяет облыжные, лживые цифры. А всё, думаю, потому, что ни общественность, ни, тем более, власть не используют закон. Закон о наказании за искажение истории. Топтать имя Сталина начал, как известно, тот, у кого рыльце из-за пуха не видно.
А вот к искажению личности первого русского царя приложил руку далеко не его современник, работавший на зарплате династии Романовых, историк Николай Михайлович Карамзин. Именно он запустил, а так называемые либералы того и нынешнего времени стали усиленно, порой до визга и слюнных брызг, втискивать в умы и души народа образ первого русского царя как человека кровожадного, детоубийцы, маньяка, наслаждавшегося казнями огромного количества людей, страшнее которого не было нигде и никогда.
При жизни же Ивана Грозного, как свидетельствуют тогдашние источники, народ любил царя. Тогда на каком основании тот же Карамзин считает его деспотом, который направо-налево уничтожал людей? Современный историк Руслан Григорьевич Скрынников, который занимался исследованием времени Ивана Грозного чуть ли не всю свою жизнь, посчитал казнённых по его приказу людей. Это 3-4 тысячи человек. За всё время правления Ивана Васильевича Грозного. Вообще-то он был у власти 50 лет — стал царём в детстве. Однако если отбросить его детские и юношеские годы, то это количество жертв приходится лет на 35. То есть примерно по 80-100 человек в год.
Конечно, и одну жизнь жалко, и одна душа бесценна. Но посмотрим, как ценили души людские правители так называемых просвещённых стран Европы — современники русского царя? Вся Европа знала о Варфоломеевской ночи, когда только в Париже и только за одну ночь по приказу матери-королевы Екатерины Медичи и короля Карла IX было убито около 3 тысяч человек — гугенотов. А во всей Франции — 30 тысяч.
Или возьмём английскую королеву Елизавету Первую. Она правила в те же десятилетия, что и Иван Васильевич Грозный. Только по его приказу было предано казни 3-4 тысячи человек, а она казнила 82 тысячи. 82 тысячи! Почти в 25 раз больше! И её называют Великой!
Все эти людоедские цифры Карамзин знал наверняка, ибо и сам довольно долго был в Европе, и за двести с лишним лет до его писаний сведений о жизни зарубежных правителей, их делах в Россию поступило немало. Путь многих из них был таким кровавым, что на этом фоне “жестокость” Ивана Васильевича Грозного для нормального историка выглядела бы результатом подростковой драки. Но не для Карамзина. Почему? Ответ надо искать в его идеологических воззрениях.
Совсем молодым человеком, в 18-летнем возрасте он вступил в масонскую ложу “Златого венца”. Масоны не любили всё русское — Карамзин не стал исключением. Зато перед тиранами французской революции, которые залили страну кровью, благоговел. Робеспьер, Дантон и другие деятели были его кумирами. А то, что велели убить заключённых в тюрьмах, дабы не тратиться на их пропитание, на это можно было не обращать внимания — необходимость!
С восторгом Карамзин говорил и о Наполеоне. В своём журнале “Вестник Европы” писал, что только безумец может не видеть счастья для Франции в лице Бонапарта.
Получив официальный статус придворного историографа вместе с солидным жалованьем, он решил славить династию Романовых против прежней — Рюриковичей. Последним великим Рюриковичем был Иван Грозный. Ошельмовать его, показать самым кровавым злодеем династии означало дискредитировать всю династию. Так формировался взгляд Карамзина на Ивана Грозного, выстраивался подход к оценкам его личности. Знаменитый церковный историк Николай Дмитриевич Тальберг говорил, что Карамзин буквально ненавидел Грозного. Можно ли при таком отношении ожидать объективного, беспристрастного, как это свойственно нормальному историку, показа исторической личности? Поэтому в источниках Карамзин старался найти то, что отвечало его замыслу: представить Ивана IV в уродливом свете. Неудивительно, что серьёзные учёные и сразу после выхода карамзинского труда, и позднее отрицательно отнеслись к методам его работы. Советский историк Даниил Натанович Альшиц очень жёстко критиковал выбор Карамзиным источников. Подлинных документов в виде актов и других объективных материалов было мало. Зато тенденциозных сведений, порождённых острой политической борьбой второй половины XVI века, лживых записок случайных иностранцев, политических памфлетов, откровенно клеветнических, сознательно изображающих Россию в чёрном цвете, — этого “добра” появилось в изобилии. Чего стоила продукция полевой типографии польского короля Стефана Батория! Он раньше других понял стратегическую роль информационной войны и открыл поток печатной лжи о русском государстве и царе Иване Грозном, с которым воевал. По всей Европе стали распространяться картинки с изображением ужасов, которые якобы творят русские в захваченных городах. Они отрезают головы мирным жителям, грабят их, бесчинствуют. Никакой контрпропаганды поначалу не было, и эти фальшивки, где в зверском виде изображался русский царь, становились лжесвидетельствами.