Бикер хмыкнул:
— Не слыхивал, чтобы городские могли отличить одно дерево от другого.
«Зато мы умеем читать, — подумала Тина, — и вовремя вытираем сопли». Впрочем, у нее хватило ума не говорить об этом вслух.
— Городские они или нет, но это мои люди, мистер Бикер. Каждый из них.
— Да они, как я погляжу, цветные.
— Я бы назвал это просто сильным загаром, мистер Бикер. А может в них течет кровь чероки. Но по весне они уйдут. Вы и не заметите, как они уйдут.
Бикер подозрительно посмотрел на них.
— Но они уйдут, — повторил Тиг. — Весной все они до единого уйдут.
— Надеюсь, они не подцепят грипп, — сказал Бикер. Затем он со смехом направился к своей лачуге.
Тиг повел их прочь.
— Пойте, — попросил он Тину, и та затянула песню.
— Это похоже на рождественские гимны, — заметила Донна, дочь Аннали.
— Верно, только раньше нам не приходилось петь рождественские гимны для того, чтобы в нас не стреляли, — сказала Тина.
— Да нет же, Бикер нормальный сосед, — сказал Тиг, — он будет хорошо себя вести.
— Хорошо себя вести? Да он же на виду у нас взвел свой дробовик.
— Нет, он правда хороший сосед, Тина. И теперь вы знаете, как себя с ним вести.
— Я бы не стала называть добрым соседом человека только потому, что он согласился до весны нас не убивать.
Тина была уверена в том, что Тиг не имеет никакого понятия о предмете разговора. В конце концов, он был парнем, а не девушкой. Между мужчинами существует лишь один вид добрососедства, который главным образом запрещает воровать у соседа и спать с его женой. Но ведь еще существуют и правила добрососедства женщин, о которых Тиг абсолютно ничего не знал.
Поэтому она твердо решила сопровождать Тига в его походах по округе и торговле тем, что он добыл во время своих странствий к побережью. Она уже видела все эти металлические изделия, нитки, иголки, пуговицы, булавки, ножницы, ложки, ножи и вилки. Были у Тига и два бесценных бинокля, которые он обменял на огромных размеров матрас. Имелся у него и запас различных пуль, пригодных для стрельбы из ружей пяти или шести типов. Были у Тига и две бутылочки: одна с витамином С, а другая с укрепляющими силы капсулами тайленола. Оба лекарства предназначались для пожилых женщин, страдающих от артрита.
Как только он заканчивал натуральный обмен, Тина тотчас начинала приставать к Джейми со своими бреднями о том, что она почти не умеет готовить пищу. «Я могу приготовить хороший бульон и думаю, что смогла бы, следуя рецепту, который у меня есть, приготовить запеченные в тесте яблоки с медом. Но необходимо знать более сотни различных трав и овощей, которых я не отличила бы от сорняков. Не хочу быть назойливой, но я могла бы в обмен на свое шитье брать кулинарные уроки. У меня хороший глаз и я владею иглой». Поначалу Тиг был просто ошеломлен — ведь за все время торговли он в разговорах с другими мужчинами обходился краткими фразами, которые состояли всего из трех-четырех односложных слов. Он и не пытался зазывать покупателей, как это делают женщины, которые скорее помогают друг другу, нежели пытаются заключить сделку. «Это и называется цивилизацией, — пояснила она Тигу в перерыве между визитами к соседям. — Ее изобрели женщины, и всякий раз, когда вы, мужчины, не оставляли от нее камня на камне, мы вновь ее изобретали».
К Рождеству она добилась того, что Бикер каждый вечер приходил к ним на ужин. Он помнил множество старинных песен и, аккомпанируя себе на скрипке, пытался их воспроизвести. И хотя он все время безбожно фальшивил, все делали вид, что ничего не замечают. Досаду проявляла лишь Тина, у которой был такой слух, что она могла брать четверти нот хроматической гаммы. Впрочем, лучше не обращать внимания — детишки не должны постоянно бояться того, что в случае даже непреднамеренного вторжения во владения Бикера им могут отстрелить ноги. Тиг всегда присутствовал на этих вечеринках и, как все остальные, пел и смеялся. Однако время от времени на его лице появлялось выражение изумления, как будто он и не подозревал, что жители этих гор способны на такое.
Только в одном Тина уступила наставлениям Тига. Она, как и все остальные, ни одной живой душе не сказала о том, что они мормоны. Здесь они никогда не исполняли гимн мормонов. Впрочем, каждое воскресное утро брат Дивер и Пит Кинн преломляли хлеб и благословляли причастие. Затем они читали проповедь. А почему бы и нет? Ведь жалюзи были опущены, и они не пели. Их никогда не пугала ненависть телевизионных проповедников и отцов города, которые были баптистами. Их страшила та неприязнь, которая уже давно укоренилась в сознании людей. Назовите кого-нибудь мормоном, и в глазах всех окружающих он тотчас перестанет быть нормальным человеком. Он станет Другим. А здесь Других в лучшем случае подвергали гонениям, а обычно сжигали, причем Делали это до весеннего сева.
И все же в тот раз они удачно перезимовали. Тина заметила, что Тиг во время церковных собраний стал спускаться вниз и прислушиваться к тому, о чем идет речь. Он то и дело задавал вопросы, желая понять то или иное место из Книги Мормона или ту часть учения, о которой он прежде не слышал. Иногда Тиг отчаянно тряс головой, словно услышал сущий бред. Но порой бывало и так, что он одобрительно кивал. Он даже рассказал рождественскую историю, которая весьма напоминала повествования святого Луки.
Тина каждый день вела уроки в школе. Сначала это были уроки для детишек, которые входили в их группу, однако довольно скоро к ним присоединились и местные дети, которые могли пробраться к ним сквозь снежные заносы. Иногда уроки вели Рона и Мари, что давало Тине возможность разделить с ними свою почасовую нагрузку. Брат Дивер обучал грамматике Донну и ребят постарше из близлежащих лачуг. Больше всего хлопот доставляло отсутствие бумаги. Кроме того, им было просто нечем писать. Тогда они стали писать угольками на досках веранды, потом стирали написанное снегом и начинали заново. Однако чаще всего они и писали, и производили арифметические действия мысленно, произнося вслух лишь окончательные результаты. Тина поняла, что начинает стареть, когда дети стали постоянно опережать ее в счете — она уже просто не могла держать в голове столько чисел, сколько держали они. Именно тогда Рона и стала постоянным учителем арифметики.
Географию они вообще не изучали. Теперь никто толком не знал географии, поскольку она совершенно изменилась.
В течение всей зимы Тиг брал Пита с собой и продолжал учить его охотиться и выслеживать дичь. Тина пришла к выводу, что Пит очень хорошо всему этому научился. Казалось, что Тиг все больше сближается с ним, поощряет его и доверяет ему. В то же самое время Тина заметила, что Пит все больше и больше отдаляется от собственной семьи. Хотя в доме было немного изолированных помещений, тем не менее Пит и Аннали, как единственная семейная пара, жили в отдельной комнате. На следующий день после Рождества Аннали сказала Тине, что теперь она вполне могла бы спать даже в столовой, так как у нее больше нет интимной жизни. «Я живу как вдова, ведь он даже не разговаривает со мной, — и еще она добавила следующее: — Тина, я думаю, что он не намерен идти с нами на запад».
Весь январь Тина ни во что не вмешиваясь, наблюдала за развитием событий. Аннали была права. Хотя все они часто обсуждали будущий поход в Юту, Пит ни разу не принял участия в этих разговорах. Когда в доме не было посторонних, Тиг иногда их всех поддразнивал.
— На западе теперь ничего не растет, — говаривал он, — все, кто там жил, наверное, ушли в Сиэтл! Вот придете вы в Юту, а там никого нет.
— Вы не знаете, о чем говорите, Джейми Тиг, — однажды сказала ему Тина. — Вы просто не знаете наших людей. Если бы был потоп, мы бы все стали строить лодки. Если бы был ураган, мы бы все научились летать.
Остальные подхватили и развили ее мысль.
— Если бы был неурожай зерновых, мы бы научились есть траву, — продолжила Донна.
— А когда бы кончилась трава, мы бы стали жевать кору! — сказал Мик Портер.
— А потом будем есть жуков! — крикнул его маленький брат Скотти.
— И червей! — еще громче крикнул Мик. Тина прикрыла рукой рот Мика.
— Давайте-ка потише, — она не хотела, чтобы соседи слышали их разговоры о Юте.