— Мои товарищи с пожарной станции оказались на моей стороне. Они подключили шланги и отогнали их прочь. Наш капитан сказал им: «Если вы тронете хоть одного пожарного или хоть кого-нибудь из семей пожарных, то не удивляйтесь, если однажды загорится ваш собственный дом, а пожарные машины появятся чуть позже, чем нужно для того, чтобы вас спасти». И вот они ушли, а мы остались в живых.
Внезапно его лицо сильно искривилось и он громко зарыдал.
— Пити, — сказала Аннали, пытаясь его обнять. Но он оттолкнул ее:
— Господь открыл мне глаза, неужели ты этого не понимаешь? А меня хватило лишь на то, чтобы спасти свою собственную семью. Я не подумал даже о собственных братьях и сестрах! Даже о своей маме! У меня был шанс спасти их всех. Они погибли только потому, что я их не предупредил.
Брат Дивер попытался успокоить его следующими словами:
— Пит, но ведь в этом сне Господь не повелел тебе их предупредить. Он же не сказал тебе, что ты должен всем позвонить и предостеречь об опасности. Так может быть. Он хотел забрать их к себе, и лишь немногих оставить страдать в этой юдоли печали и слез.
Пит поднял лицо, на котором лежала печать скорби. Его покрасневшие глаза смотрели в одну точку. Это был страшный взгляд.
— Он повелел мне это сделать, — промолвил Пит. — «Предупреди их всех», — велел Он, но я подумал, что это лишь кошмарный сон. Я боялся сказать им, что мне открыли глаза, я подумал, что они примут меня за сумасшедшего. Я попаду в преисподнюю, неужели это вам не понятно? Я не могу идти в Юту. Я отвергнут и отпал от Господа.
— Даже Иона получил прощение, — сказал брат Дивер.
Но Пита не могли утешить слова. На этом собрание закончилось, но Тина не сомневалась в том, что оно было весьма полезным. Каждый из них либо сам высказал все, что у него накопилось в душе, либо услышал это от других. Ими было сделано все, что положено делать на таких собраниях. Они покаялись в своих грехах и обрели надежду на прощение.
Наступила вторая половина пасхального воскресенья. Стало слишком тепло, и Джейми, сняв куртку, почувствовал, как прохлада, приносимая ветерком, проникает сквозь рубашку и освежает спину и руки. И в то же время он почувствовал, как припекает солнышко. Погода в этот день выдалась на славу.
— Чего только вы не наслушались сегодня.
Джейми обернулся. Он был изумлен тем, что не услышал, как к нему подошла такая крупная и неуклюжая женщина, как Тина. Но теперь она уже не была такой крупной и неуклюжей, как прежде. К тому же его слишком отвлекали мысли, которые роились в голове.
— О многом я догадывался и раньше, — сказал Джейми, — я слышал рассказы о резне в Гринсборо.
— Они назвали это резней? Они сказали, что наших людей перерезали?
— Иногда они называли это резней, — сказал Тиг. — А иногда чисткой в Гринсборо. Как они говорят, это привело к чисткам и в других местах.
— Надеюсь, что все наши люди уйдут на запад. Я молюсь о том, чтобы у них хватило на это ума. Много лет назад нам уже приходилось уходить.
— Может, и уйдут, — сказал Тиг. Но он знал, что Тина пришла, чтобы поговорить с ним совсем о другом.
— Джейми, — обратилась она к нему.
«Сейчас начнется», — подумал он.
— Джейми, что вас здесь удерживает?
Джейми посмотрел на деревья, на яркую зелень весенней травки, на далекие дымки, поднимавшиеся из дымоходов двух десятков лачуг, разбросанных по холмам.
— Вы вряд ли общались с вашими соседями, во всяком случае, до того, как мы здесь появились. На этих холмах у вас нет близких друзей, Джейми.
— Зато они меня не беспокоят, — сказал Джейми Тиг.
— Вот и плохо.
— А мне это нравится. Я люблю одиночество.
— Не лгите мне, Джейми.
— Я был одинок и до катастрофы, так что для меня абсолютно ничего не изменилось.
— Не надо себя обманывать.
Джейми разозлился, и гнев вырвался наружу.
— Мне не нужна мамочка, которая будет меня поучать. Когда-то она у меня была, и я ее убил.
— Я не верю в эту ложь, — сказала Тина.
— Почему? — спросил Джейми. — Неужто вы думаете, что я настолько хорош, что и вправду не убил ни единой живой души? Если так, то вы меня совсем не знаете.
— Я знаю, что иногда вы убиваете, — сказала Тина, — просто я не верю, что вы убили мать и отца. Потому что, если вы их убили, то зачем же вы до сих пор на них сердитесь?
— Оставьте меня в покое, — сказал Джейми. И он действительно хотел побыть один.
Но Тина и не подумала оставить его в покое.
— Вы ведь и сами знаете, что любите нас и не захотите потерять нас, когда мы отправимся в путь.
— Вы так считаете?
— Я это знаю. Я ведь вижу, как хорошо вы ладите с детьми, каким другом вы стали для Питера. Неужели вы не понимаете, что он собирается остаться здесь в значительной степени из-за того, что не хочет с вами расставаться? Мы все рассчитываем на вас, мы все полагаемся на вас. Но и вы тоже на нас рассчитываете, потому что мы вам тоже нужны.
Она слишком сильно давила на него. Для Джейми это было просто невыносимо.
— Отстаньте, — сказал он. — Отстаньте, мне надо побыть одному.
— А когда мы молимся, вы молчите, но как только молитва заканчивается, ваши губы шепчут «аминь».
— Просто я уважаю религиозные убеждения, вот и все.
— А сегодня, когда все мы каялись в самых неприглядных поступках, которые заставляют душу страдать, вы ведь тоже хотели покаяться.
— Я давно раскаялся.
— Вы раскаялись в ужасной лжи. И это меня удивляет, Джейми Тиг. Какой же грех вы прячете в глубинах своей души, если считаете его настолько ужасным, что вам легче признаться в убийстве своих родителей?
— Оставьте меня в покое! — крикнул Джейми и побежал прочь. Он стремительно поднимался на холм, зная, что если будет бежать, то у нее нет шансов его догнать. Но он зря беспокоился. Она его не преследовала.
Мик Портер никуда не ходил без своего брата Скотти. Тот никогда не оставлял малыша без присмотра. С такой крохой, как Скотти, всегда приходилось быть начеку, ведь он все время куда-нибудь убегал и постоянно лез туда, куда ему не следовало.
В прежние времена все, конечно, было по-другому. В прежние времена Мик частенько жаловался маме на Скотти, который ни на минуту не оставлял его в покое. Порой Мик даже поколачивал Скотти, а тот крушил все, что его старший брат сооружал из конструкторов и кубиков. В общем, это была настоящая война. Но теперь все закончилось. Ничего подобного больше не происходило. Теперь больше не было тех, кто пресекал их потасовки и разводил их по разным комнатам, где они находились до тех пор, пока не начинали относиться друг к другу по-человечески. Теперь Мик относился к Скотти чуть ли не как отец к сыну. «Мы с ним единственные близкие родственники, — рассуждал он, — значит, мы должны держаться друг друга».
Поэтому, когда Мик вышел из дома, чтобы собрать хворост для растопки и побросать камешки в цель, он взял с собой Скотти. Мику было еще далеко до того, чтобы попасть в белку. Порой он не мог попасть даже в дерево, которое выбрал в качестве мишени. Что касается Скотти, то он вообще не прицеливался и радовался, когда брошенный им камень пролетал в нужном направлении более пяти футов.
Неудивительно, что последний брошенный им камень полетел в сторону. Просвистев у самого носа Мика и преодолев всего несколько футов, он попал во что-то мягкое.
— Отличный бросок. Я убит. Теперь освежуйте меня, но сделайте это осторожно, так, чтобы я ничего не заметил.
От удивления Мик даже открыл рот. Это был мистер Джейми Тиг. Он сидел на том месте, куда упал камень, но Мик заметил его, только когда он заговорил. Оказывается, все это время он был здесь, Джейми не издал ни единого звука.
— Я во что-то попал, — радостно крикнул Скотти.
— Ты попал мне в ногу, — сказал мистер Тиг. — Если бы я был белкой, то, возможно, остался бы жив, но наверняка был бы искалечен.
— Мы не сможем приготовить вас на обед, — заявил Скотти.