Было ли мое чтение бесконтрольным, стихийным или им кто-то руководил? Пожалуй, никто. Мой строгого вкуса и аскетических принципов отец в эти годы либо отсутствовал, либо был так занят, что ему было не до моего чтения. Впрочем, один детский журнал и один детский писатель были категорически запрещены: это журнал «Задушевное слово « и Лидия Чарская. Уже взрослым я прочитал с удовлетворением о Чарской уничтожающую статью Корнея Чуковского,-недаром же, значит, отец презирал это сусальное чтиво.
Потом, когда я уже немного подрос, в запретный круг чтения справедливо попали так называемые «сыщики»- шестнадцатистраничные выпуски приключений Ника Картера, Ната Пинкертона, Шерлока Холмс,.женщины-сыщика Этель Кинг. Сожалею, что под сомнением для моего отца оказался и конан- дойлевский Шерлок Холмс,- отец оценил его лишь под старость, и с особенным. «злопамятным» удовольствием подарил ему томик рассказов Конан-Дойля. К сомнительным можно прибавить «Мир приключений», на который отец мой тоже косился: его раздражали цветные обложки с изображенными на них жестокими сценами, для него это была вульгарная дешевка и только. Вслух же он мне читал «Гайавату» в бунинском переводе и смешные рассказ Чехова. Я очень ценил эти чтения, ценил еще потому, что в такие минуты мой строгий отец становился мне ближе- мы одинаково были увлечены чтением.
Кому же я обязан большинством прочитанных книг? Первым моим библиотекарем была Мария Павловна Спасская. Сухощавая, пожилая, очень прямо державшаяся(как я теперь понимаю, затянутая в корсет), говорившая словно бы ворчливо, но при этом всегда улыбающаяся, с ямками на щеках, Мария Павловна благодушно мне позволяла рыться на полках, даже на самых верхних с помощью лесенки, а затем, вздев на лоб очки, своим угловатым, крупным почерком, похожим на почерк Льва Толстого(в детстве я собирал образцы автографов) записывала выбранные мною книжки в конторскую книгу, -карточки тогда еще не ввели в такого рода библиотеках.
Земская библиотека, которой заведовала Мария Павловна, гордо называлась Публичной, и, пожалуй, имела на это право: для уездного города она была весьма богата. Передо мной протоколы Котельничского уездного земского собрания за 1911 год. Читаю: «В текущем году получались следующие периодические издания: «Вестник Европы», «Русская мысль», «Современник», «Русское богатство», «Современный мир», «Исторический вестник», «Вестник знания», «Всеобщий журнал», «Новый журнал для всех», «Природа и люди», «Нива», «Пробуждение», «Сатирикон», «Русский паломник», «Вокруг света», «Россия», «Родник», «Юная Россия», «Светлячок», «Тропинка», «Путеводный огонек», «Ученик», «Солнышко», «Модный свет». Далее идут названия газет.
Не считая периодических изданий, в библиотеке числилось 6758 книг. Наибольшим спросом пользовались: Толстой Л.Н.(872 выдачи), Тургенев(646), Вербицкая(638), сборники «Знания» (584), альманахи изд. «Шиповник» (564), Амфитеатров(546), Белинский (540), Григорович(500), Данилевский (468), Соловьев Вс.(455), Мельников-Печерский (448), Островский (422), Шеллер-Михайлов(415), Шиллер(400), Байрон(380), Пыпин (350), Михайловский (345), Потапенко, (№№%), Скабичевский (310), Загоскин (300), Писемский (292), Достоевский (283), Пушкин(250), Лермонтов(240), Арцыбашев (230), Гарин-Михайловский(200), Гамсун(198), Андреев(190), Ключевский (130), Надсон(125), Некрасов(120), Ожешко(100), Вас. Немирович-Данченко(95); от 50 до 60: Пребо, Мирбо, Пшибышевский, Федоров, Скиталец, Серафимович, Стриндберг, Лажечников, Салтыков, Эберс, Шницлер, Дюма, Бальзак, Щепкина_Куперник, Шоу, Банг и Крестовский.
Я привел эти списки и цифры не из дотошности или любви к статистике : разве не интересно, что в городке, состоявшем из пяти с небольшим тысяч жителей, постоянными подписчиками библиотеки состояли 365 человек, которым за год выдано около тридцати тысяч книг( не считая уездных подписчиков, которым отправлено еще более тысячи томов?) Любопытно также попытаться понять, почему те или иные книги пользовались большим или меньшим спросом. Одни цифры вполне объяснимы, другие- нет. Скажем, популярность Льва Толстого и… Вербицкой можно уразуметь, хотя, вероятно, читали их разные люди. Белинский и другие критики понадобились учителям и учащимся, равно как и Шиллер и Байрон. Сравнительно небольшой спрос на Пушкина и Лермонтова объясняется тем, что почти в каждом интеллигентном доме имелись их сочинения; Достоевского «тяжело» читать, на Арцыбашева к этим годам, возможно, спрос уже схлынул.; но почему так мало читали Дюма? Наверное, потому, что еще не успели издать полное собрание его сочинений(вышло лишь в 1916-1917 годах).А почему в перечне отсутствует Жюль Верн, изданный тем же Сойкиным в 1906-1907 годах? Я брал его книги именно в этой библиотеке. Ну предположим. Он отсутствует в перечне как «детский» писатель… А почему нет Горького? Знаю от отца, как он был популярен в Котельниче: пьесу «На дне» даже играли на любительской сцене, у меня сохранилась программа спектакля. Правда, усердно читались сборники «Знания»(585 выданных книг), а там печаталось большинство рассказов и повестей Горького, но ведь упоминаются же отдельно Скиталец, Серафимович, Федоров, тоже постоянные авторы «Знания».Словом, ясности нет, разве что это обычные пропуски.