Но прогулки на лыжах за Вятку, особенно ближе к весне, таили в себе и другие очарования. Сверкавший под февральским, под мартовским солнцем снег, недвижно застывшие на прибрежных холмах дубы, еще совсем зимние, не проснувшиеся от декабрьского и январского сна, а рядом уже залиловевшие ивовые кусты, кое-где, на открытых солнцу местах, даже с серёжками, оживившиеся, бойко перепархивавшие с ветки на ветку птицы,- они доклевывали остатки прошлогодних ягод рябины, калины, шиповника…и вдруг раздается уже откровенно весенняя, призывная дробь дятла!
А какие неожиданные встречи! С противоположных сторон одновременно выбежали на поляну два очень разных, совершенно непохожих друг на друга существа: пятнадцатилетний подросток на лыжах- и белый как снег, с черным кончиком хвоста горностай. В первый момент мы оба приостановились, выжидательно замерли, а затем я продолжал стоять, не спуская глаз со зверька, а он деловито возобновил свой путь, разве что чуть свернув вбок, чтобы не повстречаться нос к носу с незваным пришельцем. Я долго потом разглядывал его мелкие, слегка заметенные пушистым хвостом следы.
Да, хорошо у нас за рекой и зимой и летом! Даже не знаю, когда и лучше, - пожалуй, все же зимой, когда там безлюдье и тишина. Правда, зимой там без лыж пройдешь только по дороге, которая как раз не пустынна: то и дело попадаются возы с сеном, что тоже имеет свою приятность(чего стоит один запах сена),- самая –самая же тайная прелесть заречных рощ и лугов пешему недоступна. Вот почему в моей жизни, как в детской, так и взрослой, лыжи так много значили и до сих пор значат.
Закончу своё восторженное слово о лыжах таким эпизодом.
В одном из многочисленных котельничских амбаров еще со времен гражданской войны лежали навалом сотни лыж, тяжелых, грубых, с давно разогнувшимися концами. Их изготовили в тот же год, что и мои, но для иной цели. К Котельничу приближалась война, Колчак занял Пермь, бои шли уже на востоке Вятской губернии; больше того, по слухам, отдельные белые отряды подбирались на лыжах совсем близко к нашим местам. Был отдан приказ: заготовить для городского гарнизона лыжи. Крестьяне, как умели, выполнили приказ, сдали в военкомат несколько сотен лыж; но вскоре Колчака отогнали далеко за Урал, и лыжи остались не у дел, - без ремней, наспех вытесанные, они уже никого не интересовали.
Не знаю, кому пришла в голову мысль: поскольку забор, ограждавший городской сад, за годы войны обветшал, заменить его новым… из лыж! Что им зря валяться в амбаре?
Сказано- сделано. Вкопали новые столбы с поперечинами, набили из поперечины лыжи(острыми, как клинки, как сабли, концами вверх), покрасили в ярь- медянку и стали они верой и правдой служить мирному городу- охранять сад от нахальных коз. Ограда эта уцелела от пожара и сменили её лишь в середине тридцатых годов, когда строили в саду стадион. Хотя лыжи имеют самое непосредственное отношение к спорту, они, видимо, показались чересчур скромными рядом с новеньким стадионом. Да, наверно, они в самом деле состарились, отжили свой век, если помнят о них теперь двое- трое котельничан: скажем, я и землемер Олег Фёдорович Захаров, который всю жизнь живёт рядом с этим городским садом, да врач Николай Николаевич Карлов, который хотя и родился в Петрограде, но с восьми лет укоренился в Котельниче и любит его не меньше, если не больше, чем я… С ним мы и колесили на лыжах по заречным лесам.
Брёвна.
«Где Лёня?»- «Лёня на бревнах…»- «Я пошёл на бревна…»- «Мы с Володей будем на бревах…»- «Какое самое лучшее место у нас во дворе?»- «Какой может быть разговор- конечно, бревна!..»
Что же такое б р е в н а? Откуда они взялись? Как выглядят? Почему в их «сфере» возможны и действия, то есть самые разнообразные игры, и чтение, и раздумье, и чистое созерцательство и многое-многое другое?
Я уже говорил, что старый дом тети Ани постепенно ломали. То, что помельче и что успело подгнить, шло на дрова,а то, что покрупнее, покрепче, складывали в дальнем от нашего флигеля углу. Так получилась складница в полтора взрослых роста, вровень с забором, отделявшим её от улицы. Она состояла из самых разнообразных бревен, балок, половых досок дверных косяков, и была накрыта старыми отслужившими дверьми. Мы, мальчишки, легко преодолевали с улицы дощатый забор: нащупывали в нем пальцами босых ног горизонтальные щели, а затем на верхнюю доску забора руками и перекидывали правую или левую ногу, а затем и всего себя на заветную площадку из бревен. Так попадали мы на неё, чтобы не идти нормальным путем, в калитку у ворот, через двор- так было интереснее, чем привычно подниматься наверх как по лестнице, по ступенчато сложенным бревнам же со стороны двора.