Заметка, помещенная под карикатурой, написана Гономом. В ней нет уже никаких шуток. Называется она «Позор симулянту».
«На постройке ледника, — сказано в заметке, — вся бригада Кымына работала по-стахановски. Особенно высокую сознательность проявил, несмотря на свой преклонный возраст, охотник Онна, а также молодой моторист Инрын. Они, а также сам бригадир всем показывали пример в работе, и все активно следовали этому примеру. Только один не следовал.
Он не хотел работать, а хотел чужими руками жар загребать. Пока другие работали, он все время нарушал труддисциплину и бегал к валунам. А бегать ему совсем не надо было. Он там прохлаждался и издевался в душе над товарищами, которые в это время работали, не жалея сил. Факты показали, что он это делал без всякой надобности, а только для того, чтобы не работать и симулировать. Такому позорному явлению должен быть положен решительный конец».
Кэнири прочитывает до этого «решительного конца» и даже зубами скрипит с досады. Но, покосившись на дежурного по клубу, улыбается и, напевая, выходит. Впрочем, он сразу же перестает улыбаться и напевать, как только чуточку отходит от дежурного.
Солнце ярким светом заливает песчаную косу, на которой раскинулся поселок. Жарко. Ветерок, правда, чувствуется, но он дует с южной стороны и почти не приносит прохлады. Через косу, прямо над поселком пролетают стаи уток. Но — странное дело — даже тогда, когда они летят совсем низко, никто не стреляет. Лишь изредка метко брошенная пятихвостка со свистом взлетает в воздух, и птица, опутанная ею, камнем падает на землю.
Стрелять нельзя, особенно — при южном ветре: в море, на одном из островков, расположенных неподалеку от поселка, обнаружено лежбище моржей, ветер может донести до них звук выстрела. В поселке точат копья и на сверкающие холодным блеском острия надевают кожаные чехлы.
На байдарах меняют обтяжку. Вдоль берега, и там, и здесь кто-нибудь занимается этим делом — каждая бригада обтягивает свою байдару новой кожей.
Старый Мэмыль возвращается с сопки, со своего наблюдательного пункта. Оттуда он наблюдал за лежбищем. Голова его обнажена, на груди — морской бинокль. Пот светлыми бусинками блестит на лбу старика, тоненькими ручейками стекает по морщинам лица.
Первый привал Мэмыль делал возле байдары молодежной бригады. Там работали Ринтувги и сам бригадир — Унпэнэр, сын Гэмалькота. Мэмыль потолковал с ними, рассказал о том, что делается на лежбище моржей. Рассказал с такими подробностями, какие могут быть оценены только настоящими охотниками. Унпэнэр и Ринтувги — настоящие охотники, они оценили.
Мэмыль прошел еще шагов триста и теперь присаживается на песок рядом с байдарой бригады Кымына. Здесь работает Кэнири.
— Здравствуй, Кэнири.
— Здравствуй.
— Что ж это ты один работаешь? Одному несподручно.
— Бригадир мне Инрына в помощники дал. Только у него шило совсем тупое. Я его послал наточить как следует.
Кэнири говорит об этом с явным удовольствием. Пусть «Кривой палец» видит, что такое важное дело, как обтяжка байдары, поручено именно ему, охотнику Кэнири. Пусть он будет лодырем, лежебокой — называйте его как вам угодно, но когда пришло время обтягивать байдару, из всей бригады выбрали все-таки именно его. И даже стахановец Инрын сегодня под началом у Кэнири. Наверно Кымын лучше знает своих охотников, чем люди из других бригад.
«Кымын знает, что делает, — думает Мэмыль, глядя на Кэкири. — Обтяжка байдары — это как раз такое дело, в котором Кэнири не подведет. Он это дело знает. Это не охота и не постройка ледника — тут не нужно ни особой смелости, ни напряжения всех сил. Тут нужны ловкие руки и аккуратность, а это у Кэнири имеется. Вон как он старается!»
— Правильно работаешь, — говорит Мэмыль, любуясь, как ловко орудует изогнутым шилом Кэнири, сшивающий на борту байдары намоченную, желтоватую, чуть просвечивающую на солнце моржовую кожу.
Но старик не совсем прав на этот раз. Для того, чтобы правильно сшивать на байдаре моржовую кожу, нужны не только знание дела, аккуратность и ловкие руки — кроме всего этого необходимо еще и душевное спокойствие. Один слой кожи надо проткнуть насквозь, а в другой — наружный слой надо только войти шилом до середины, чтобы провести нить внутри его, параллельно поверхности. Проткнешь насквозь наружный слой кожи — вода будет просачиваться в байдару. Такой шов, каким нужно сшивать обтяжку байдары, никогда не получится у человека с неровным дыханием. А откуда же взяться ровному дыханию, когда в душе поднимается буря?
Кэнири, польщенный похвалой, поднял голову от работы и увидел на груди Мэмыля бинокль. Это и лишило его спокойствия. Последнее сомнение в том, что именно Мэмыль разоблачил его, окончательно исчезло.