Степан не удержался - захохотал. Крикнул в открытое окно Гале, чтоб выключила магнитофон, и когда музыка оборвалась, поспешил к неожиданному гостю.
Увидев Степана Прокоповича, Кузьма приободрился, старческое лицо его засветилось виноватой улыбкой.
- Здравствуйте, Кузьма Иванович! - первым поздоровался Степан, протягивая старику руку. - Что, не понравилась вам музыка? - И кивнул головой на окно.
- Пусть бог боронит, - Кузьма зачем-то сдернул с головы картуз и покачал лысым белым черепом. - Я думал, беда в твоем доме стряслась. А это, говоришь, радио? Наверное, по пьяному делу буянят.
Степан погасил смешок, догадываясь, что Кузьма приехал с какой-либо просьбой или жалобой. Без энтузиазма спросил:
- Что-нибудь случилось, Кузьма Иванович?
- Случилось? - с удивлением переспросил старик, но, видать, вдруг вспомнил, зачем пришел, и лицо его приняло озабоченное выражение. Прискакал я к тебе, Степан Прокопович, как к нашему районному батьке!
- Какой же я батька? - усмехнулся Степан. - В сыновья вам гожусь.
- Ты не суперечь! - Кузьма смотрел на Степана Прокоповича с любовной улыбкой, хотя в глубоко сидящих глазах его засверкали плутоватые огоньки. - До сих пор горючими слезами плачет по тебе Кохановка, потому как никто в ней не может сравниться с тобой ни разумом, ни добротой.
- Ну, это вы уже наговариваете на кохановских людей. - Степана разбирало любопытство, какая же последует просьба после столь откровенной лести.
Но Кузьма вдруг заговорил с неприкрытой иронией:
- А что ты знаешь о кохановских людях? Ты у кого из них, кроме Павла Ярчука да Тараса Пересунько, был в хате за последние десять лет? Конечно, - старик заговорил вроде со снисхождением, но ирония в его голосе зазвучала еще едче, - где тебе взять времени на нас, простых да смертных? На твоих плечах весь район, а над тобой начальства в области, как семечек в тыкве. И каждый наказы дает да отчетов требует. Вот и мечешься между начальством и головами колхозов, а для нас, глубоких колхозников, часу уже и не остается. - Старик скрипуче засмеялся, потирая рукой длинный багровый нос и пряча в глазах бесовскую хитрецу.
- Ой, Кузьма Иванович! Вы все такой же насмешник! - Степан терялся в догадках и не знал, как держать себя.
- Да побойся бога! - с притворной обидчивостью ответил Кузьма. Какая тут насмешка? Святую правду говорю! Нам же снизу видней, что делается на верхотуре.
Такого острословия Степан Прокопович раньше не замечал за старым Лунатиком и, усмехнувшись, с любопытством глянул на продолговатый узел в его руке. Серьезно спросил:
- Что же привело вас в такое позднее время ко мне?
- Как тебе сказать?.. Без нужды мы к начальству не ходим. - Кузьма выразительно посмотрел на дверь дома. - Но вот интересно мне: ты нашего брата только на службе, в казенном кабинете, принимаешь или можешь и в хату пригласить?
- Да, конечно же! - спохватился Степан. - Заходите в хату, будьте гостем.
- О, это уже почти по-христиански! - обрадовался Кузьма. - А то у меня такое дело, что при посторонних ушах, да еще стоя, его не разгрызешь.
Озадаченный Степан повел старика в дом.
В просторной гостиной Галя и ее две подружки "колдовали" у магнитофона.
- Неужели это все твои девчата?! - поразился Кузьма, всматриваясь в лица девочек.
- Вот моя, - Степан ласково взял Галю за плечи. И сказал ей: - Тебе, дочка, быть сегодня хозяйкой. Поставь на плиту чайник да посмотри, что у нас там стынет в холодильнике.
Затем пояснил Кузьме:
- Сегодня я холостяк. Жинка дежурит в больнице.
Кузьма промолчал, шевеля губами вслед каким-то своим мыслям и теребя пальцами обветшалую бороденку. Степан Прокопович догадался: поразили старика по-восточному раскосые глаза Гали и ее смуглое скуластое лицо. Но пояснять ему ничего не стал.
Подружки Галины убежали домой, сама Галя ушла на кухню собирать ужин, а Кузьма с любопытством оглядывал квартиру Степана Григоренко.
В просторной гостиной с восточными коврами на полу и над диваном стояли пианино, стол, сервант и тумбочка с магнитофоном. Но Кузьму больше всего поразили книжные полки, видневшиеся сквозь раскрытую дверь в спальню, которая служила и кабинетом.
- Неужели все прочитал?! - ахнул старик, бесцеремонно заходя в спальню и рассматривая книги.
- Конечно, - усмехнулся Степан.
- Тогда я дюже разумно сделал, что пришел к тебе. А то была думка махнуть прямо в область, к самому секретарю обкома товарищу Квите. Мы же с ним знакомы! Но сейчас вижу, что и у тебя хватит грамотности кое-что мне растлумачить, а может, и написать письмо в правительство.
После этих слов Кузьма подошел к своему узлу, лежавшему под пианино в гостиной, и, развязав его, достал большую, оплетенную тонкой лозой бутыль, заткнутую осередком кукурузного початка. Затем торжественно водрузил бутыль на стол.
- Что это? - понизив голос, спросил Степан Прокопович, догадываясь, какая жидкость в оплетенке.
- Самогонка! - вызывающе выпалил Кузьма.
- Магарыч? - помрачневшее лицо Степана Прокоповича стало наливаться краской.
- Нет, этот самый, как его?.. ага!.. экс... экспонат... Ты думаешь, старый Кузьма такой лопух, что пойдет к партийному секретарю с магарычом? Каждый знает, что выгонишь в три шеи! Тут, брат, дело посурьезнее.
Степан Прокопович был окончательно сбит с толку. Присев на стул и усадив на диване Кузьму, он уставил на него требовательные глаза.
- Только не перебивай меня, Степан Прокопович, дай высказаться по порядку. - Кузьма деловито шмыгнул багровым носом.
- Ну, слушаю.
- Слушай. - Старик поерзал на диване, как бы испытывая его надежность. - Поначалу вот такая... как ее?.. ага!.. пре... преамбула! Значит, так... Только не перебивай, будь ласков.
В это время зашла Галя со скатертью в руках. Степан тут же взял со стола оплетенку и поставил ее на пол, у ног Кузьмы. Старик при этом нахмурил седые брови и обидчиво шевельнул усами. Но когда увидел, что Галя стала накрывать стол тугой белоснежной скатертью, удовлетворенно крякнул.
- Ну, рассказывайте, - поторопил Степан.
А Кузьма не мог оторвать любопытного взгляда от Гали, которая, выдвинув из серванта ящик, загремела вилками и ножами, потом, сдвинув стеклянную створку, начала доставать тарелки.
- Значит, так, - продолжил разговор Кузьма. - Вот ты, Степан Прокопович, партийный секретарь района, к самогонке относишься как к злостному элементу.
- Разумеется, - Степан ухмыльнулся не только словам Кузьмы, а еще тому, что Галя, сверкнув на отца плутоватыми заговорщицкими глазами, поставила на верх серванта микрофон и щелкнула кнопкой магнитофонной записи.
- Но я должен со всей сурьезностью сказать, - развивал свои мысли Лунатик, - что самогонка, или, по-научному, самодельная горилка, нужна в селянской жизни так же, как, скажем... на собраниях президия. Без нее никакого порядка.
Кузьма не догадывался, что теперь каждое его слово улавливает и записывает неведомая ему хитроумная машина - магнитофон.
Старик степенно, с глубокой убежденностью в непреклонной своей правоте, стал доказывать Степану Прокоповичу, что традиции украинского села, да и не только украинского, обязывают крестьянина пригласить, скажем, на свадьбу всех родственников до единого человека.
- А это, имей в виду, - Кузьма будто пригрозил Степану Прокоповичу, целая рота! Набирается человек шестьдесят, семьдесят! И каждого треба угостить до стельки! Где же набрать столько грошей, чтоб купить такое море казенной водки? Кто это выдержит такую нагрузку на карман? Вот, стало быть, надо немедля издать такой закон, который бы позволял... нет, не позволял, а требовал от селян гнать горилку на тот случай, если кто свадьбу справляет или провожает сына в армию, кто день рождения отмечает или к кому из города родня должна приехать... Да мало ли бывает случаев, когда нам без горилки труднее, чем тебе без директивы из области!