Отец Александр любовался произведенным впечатлением.
— Стойте на месте, молодой человек, — устало сказал отец Иоанн. — И отвечайте на вопросы.
— Ваше имя? — строго спросил отец Александр. Как будто не знал!
— Петр Болотов.
— Где учились?
— Иезуитский колледж Святого Георгия и МГУ.
— Угу. Что вам известно о «Школе Ветра»?
Не так давно я скачал по «Интеррету» прелюбопытную книжку «Как вести себя на допросах инквизиции?». Там содержалось несколько дельных советов, которые я честно выучил. Во-первых, не говорить явной неправды; во-вторых, не отрицать очевидных фактов; в-третьих, вообще говорить поменьше, основными ответами должны быть «не помню» и «не знаю»; ну и, наконец, никогда и ни при каких обстоятельствах не признавать себя виновным.
Я задумался. Мне было известно о «Школе Ветра».
— Да, где-то слышал.
— От кого слышали?
— Не помню.
— Не запирайтесь, Петр, — укоризненно проговорил отец Александр. — Нам многое известно.
Иоанн посмотрел на меня горящими глазами. Я опустил взгляд.
— Покажи ему, — кивнул своему помощнику бессмертный.
Отец Александр изящно поднял со стола какую-то фотографию и повернул ее ко мне.
«Тьфу, черт! Чтоб их!»
— Я вижу, что вы узнали, — протянул священник. — Это Наталья Ильченко — глава «Школы Ветра». Фотография найдена в вашем архиве.
— Да был я там пару раз! — взорвался я. — Быстро надоело. Болтовня одна!
— Вот с этого и надо было начинать, — спокойно заметил отец Александр и кивнул нотарию. — Обвиняемый признался, что участвовал в работе магической «Школы Ветра». Признание в колдовстве.
— Да какое колдовство! — возмутился я. — Ерунда все это!
— Вы так думаете? — поинтересовался отец Александр и удивленно поднял брови, а отец Иоанн печально посмотрел мне в глаза.
— Это еще не все, молодой человек, — проговорил бессмертный, — Расскажите нам об «Ordo viae» [5].
Я облизал губы.
— «Ordo viae», — четко разделяя слова, повторил отец Александр.
Ox! «Ordo viae» был самопальный католический орден, обретавшийся в городе Екатеринбурге. Основан он был довольно странной молодой парой, жившей, по слухам, ангельским чином. В остальном, впрочем, то были люди весьма приятные и интересные в общении. Вот уж о ком мне ни в коем случае не хотелось бы докладывать инквизиции!
— Первый раз слышу, — нагло соврал я.
— Петр, — проникновенно проговорил отец Александр. — У нас уже достаточно оснований для того, чтобы примерно наказать вас. Но насколько это будет тяжкое наказание — зависит от вашей искренности. Будьте искренни! Для вас еще не все потеряно. Вы же не нераскаянный еретик. Мы прекрасно понимаем, кто такой вы и кто такие они.
Я молчал.
— А вы знаете, что этот так называемый католический орден занимался распространением богомерзких писаний некоего Кира Глориса? Ваши друзья неделю назад арестованы в этом осином гнезде разврата, этом рассаднике ересей Екатеринбурге!
Мне стало нехорошо, но я все еще твердо помнил великую заповедь арестанта «Не верь!» и взял себя в руки. Плохо было то, что это говорил бессмертный, а они лгут очень редко, и только при большой необходимости.
— Петр, — снова заговорил отец Александр. — Мы просмотрели историю ваших похождений по «Интеррету» Вы бывали на екатеринбургских ситусах [6] и вели переписку с «Ordo viae».
Я был растерян. Мне следовало бы остаться одному и собраться с мыслями. Отрицать все, вероятно, бессмысленно, Но говорить можно только то, что им и так известно. Я попытался вспомнить свою переписку.
Отец Александр внимательно смотрел на меня.
— Считайте, что это исповедь, Петр. Вам надо облегчить душу. Вам надо очиститься. А вы только больше грешите ложью, гордыней и несмирением. Вы должны быть покорны католической церкви!
— Я верный католик!
— Тогда мы вас слушаем… — отец Александр сделал паузу, но она осталась незаполненной. — Что ж, — печально продолжил он, — тогда я должен с глубоким прискорбием сообщить вам, что мы будем вынуждены допросить вас по-другому. — Он изучающе посмотрел на меня. — Завтра. Пока мы с вами расстаемся. Уведите! — приказал он полицейскому, стоявшему у двери за моей спиной.
Тюремный коридор был ярко освещен. Грязно-оранжевые двери камер на фоне отвратительной зелени стен. Мою камеру приоткрыли ровно настолько, дабы я мог в нее протиснуться, — наверное, чтобы больше никто не убежал. Я вошел и открыл рот.
Мой сосед-кришнаит висел сантиметрах в двадцати над кроватью все в той же позе лотоса и вид имел отрешенный. Между ним и кроватью ничего не было. Я готов в этом поклясться! Глаза его были полузакрыты, но грохот запираемой двери вывел его из оцепенения. Он посмотрел на меня и медленно опустился на одеяло.
— Я созерцал Вселенский Образ Господа Кришны, — извиняющимся тоном объяснил он.
— Но ты же… Этого не может быть! Если только ты…
— Если только я не бессмертный? Среди верных Господа Кришны немало бессмертных, но я еще молод. Рано об этом говорить.
— Этого не может быть, — повторил я. Конечно, бессмертные могли подниматься над землей в церкви во время службы. Однако то святые, им положено. Однако кришнаит!.. — Бессмертия могут достичь только те, кто верует в Иисуса Христа! — упрямо провозгласил я.
— Это отцы-иезуиты тебя научили?
Я промолчал. В общем-то, конечно, кто же еще?
— Ну как ты? — участливо поинтересовался Андрей. — О чем тебя спрашивали?
Я сразу вспомнил обстоятельства допроса и в отчаянии ударил кулаком по кровати.
— Меня сожгут, — обреченно сказал я. — А сначала будут пытать.
— Не мели чепухи! Уже лет триста никого не сжигали. Обвинение-то какое?
— Колдовство. И связь с одним незарегистрированным орденом.
— Ты что, убил кого-нибудь? — испугался кришнаит.
— Нет, конечно. Просто ходил на одну оккультную тусовку.
— Хм… Если они будут заниматься каждой оккультной тусовкой, у них крыша поедет. Что-то здесь не то… Петр, видишь скомканную бумагу на столе?
— Ну?
— Подожги!
— У меня забрали спички.
— Идиот! Взглядом подожги!
— Ты что, смеешься?
Андрей внимательно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на бумагу — и она мгновенно вспыхнула.
— Колдун хренов! — сделал он очевидный вывод о моих магических способностях. — Ладно, еще о чем спрашивали? — как ни в чем не бывало продолжил он. — Что за орден?
— «Ordo viae». Есть такой в Екатеринбурге.
— В Екатеринбурге, говоришь? — он призадумался, потом полез под подушку и извлек оттуда слегка помятый журнал.
«Вестник Святейшей Инквизиции», — с удивлением прочитал я.
— Ты читаешь эту гадость?
— Другого здесь не дают, приходится довольствоваться малым. Здесь статья интересная. Про какого-то екатеринбургского пророка. Толпы собирает, чудеса творит, мертвых воскрешает. Нет, они, конечно, пишут, что все это обман и дьявольская прелесть, и предостерегают верующих. Но тебе это не кажется странным совпадением? Там Екатеринбург, здесь Екатеринбург.
— Это большой город.
— Да, но инквизиторов гораздо больше интересуют новоявленные мессии, а не тусовки и неблагословленные ордена. А мир тесен, знаешь ли.
— Ну и чем это для меня кончится?
— Очевидно. Выжмут из тебя все, что имеет хоть какое-то отношение к этому парню, и отправят на исправление куда-нибудь в Оптину пустынь месяцев на шесть.
— А пытки?
— Брось! Максимум, что тебе грозит — это детектор лжи.
— Откуда ты все это знаешь, бхакт и друг [7]?
— Экий ты эрудированный. Я здесь давно. У меня сменилось много соседей. Насмотрелся я на вас.
— Давно — это сколько?
— Три года.
Я оторопел.
— Но это же предварительное заключение!
— А что еще со мной делать? В монастырь отправлять смешно — я иноверец. Казнить? Времена не те. Между прочим, тюрьма очень эффективно сжигает дурную карму и добавляет тапаса.