Я нашел Марту у выхода во Двор Пинии. Она лежала ничком. Узнал по белым волосам. Перевернул. Не лучше остальных. При жизни она была, пожалуй, красива. Я никогда не испытывал к ней симпатии, но она умерла за меня. Почти, как Николь. За меня, из-за меня — неважно!
Я удержал власть и почти не испытывал угрызений совести по поводу жертв. Если бы я проявил слабость — было бы хуже. Все революционеры не понимают одного: если до революции хлеба не хватало — после его вообще не будет. И начнутся казни якобы спекулянтов, а на самом деле белошвеек и сапожников с парой представителей свергнутой власти, подмешанных к приговоренным для солидности.
Войска подошли через полчаса после того, как все было кончено. Но я их оставил. Моя власть держалась на танках на улицах и «черемухе» наготове.
Через неделю пришло финансирование от Эммануила. Расщедрился все-таки! Конечно, жаль же терять Рим! Рим — это вопрос престижа.
Теперь я мог закупить провизию и лекарства, и у моей власти появилось еще одно, к сожалению, недолговечное основание. Деньги имеют свойство быстро кончаться.
Одновременно с траншем от Эммануила пришло письмо. Если отбросить назидательный стиль, смысл его сводился к одной фразе: «Ну что огрёб?» Огрёб! Я проупрямился до июля и открыл церкви. Эпидемия шла на спад. Она унесла четверть населения города.
Было жарко. Казалось бы, выбросы пепла после извержения вулканов должны вызвать похолодание климата, но нет: римское лето было обычным, то есть раскаленным. Летом здесь не открывают ставни, преграждая путь немилосердным солнечным лучам. Коричневая гамма римских построек и зеленые ставни окон — город с закрытыми глазами.
У Колизея расцвели олеандры, пели цикады в траве возле Форума, и только пустынные улицы, навсегда закрытые частные лавочки и запах хлорки напоминали о смерти.
Эммануил не вызывал меня в Иерусалим до середины августа. Я уж думал, что так и останусь правителем Италии. Эта перспектива меня не радовала — моя власть была шаткой. Летом к прочим бедам добавились периодические отключения электричества. Часть электростанций вышла из строя — остальные испытывали перегрузку. К тому же итальянцы покупали электроэнергию во Франции, что после овернских событий стало проблематично. Эммануилов транш, который я потратил весьма популистским способом, постепенно иссякал. Я ждал нового бунта.
Господь мой не торопил, и я решил дожать компанию «Эль-Аль». Вылететь удалось, но только через две недели. Уже на борту самолета я мельком увидел того самого старика, который призывал убить меня в замке Плантара. Говорить с ним у меня не было ни малейшего желания, мстить ему тоже, а выдавать его я не собирался. А потому просто закрыл глаза подобно городу Риму.
Глава седьмая
В Тель-Авив прилетели в четыре утра. Я ехал в Иерусалим по темному шоссе, освещенному только фарами автомобилей и мотоциклов эскорта. В небе висела луна, багровая, как зерна перезрелого граната.
Иерусалим был также темен, как дорога — ни одного огня. Только когда мы поднялись на холмы Нового города, я увидел вдали два освещенных здания: Цитадель и Храм.
— Что у вас тут происходят? — спросил шофера.
— Электричество экономят. Включают только вечером с девяти до одиннадцати.
Хуже, чем в Риме! И Италия — все же провинция, хоть и привилегированная. А это Иерусалим!
Эммануил встретил меня в той же комнате, где провожал в Париж. За окном разливался рассвет, огненно-красный, как знамя бунта.
— Рад видеть тебя живым. Ты неплохо справился, хотя можно было и лучше.
Я кивнул.
— Спасибо.
Он изменился, он устал. Седина в волосах, бледное лицо, жесты далеко не такие уверенные, как раньше.
— Иди, Пьетрос, отдыхай. Завтра понадобишься.
— Господи! — я решился задать тот вопрос, который поклялся задать еще во Франции. — Почему разрушается мир?
Ни гнева, ни раздражения, которыми так пугал Матвей. Он был совершенно спокоен.
— Потому что шестая печать снята. «И солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась как кровь».
— Но вам же это невыгодно! Зачем с таким трудом и жертвами собирать Империю, если она должна быть разрушена?
— Апокалипсис, Пьетрос, книга многократно цитируемая, но плохо прочитанная. «Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить». Как думаешь, кто это?