Георгий пожал плечами.
— Не понимаю.
— В городе объявили, что отряд уничтожен. Фабриканты выставили на улицу бочки с вином для угощения.
— Отряд понес потери. Многих товарищей потеряли, — тихо сказал Георгий Ваклинов.
— Значит, это неправда, что отряд уничтожен? — воскликнула женщина, всплеснув руками.
— Отряд не уничтожен… но находится в тяжелом положении… Очень тяжелом. Нам надо установить связь с товарищами из окружного комитета.
Связная взглянула на стенные часы.
— Скоро комендантский час… Завтра схожу.
— Ладно, — согласился Георгий, поудобнее устраиваясь на стуле и невольно посмотрел на свои мятые брюки.
— Завтра выглажу.
— О чем ты? — не поняла связная.
— Да вот — брюки, выгладить надо, — сказал Георгий с улыбкой.
— Есть хочешь?
— Очень!
— Напрасно они старались нас обмануть! — все приговаривала связная, пока он ел.
— Да, да. Отряд не уничтожен! — подтверждал Георгий. Он чувствовал всем своим существом — что бы ни случилось, отряд уцелеет. — Давно это было, вошли мы с Владо в одно село… («что-то он поделывает с больными?» — подумал Георгий). Увидали нас крестьяне и стали бросать в нас камнями, а теперь уже не то…
— Ложись спать, устал ты, — сказала связная.
— Люди по улицам гуляют. Женщина идет, за нею мужчина волочится, — бормотал Георгий. — Смешно…
— Устал ты, поспи! — повторила связная, не поняв его.
Георгий помотал головой, словно стараясь стряхнуть с себя какую-то тревожащую его мысль. Как будто он был должен сделать что-то, но не мог вспомнить, что именно…
Буцеву донесли, что командир отряда Георгий Ваклинов находится сейчас в крайнем доме у реки. Из участка выехали грузовики с полицией. Сам Буцев надел каску и вскочил в машину, ожидавшую его с заведенным мотором.
«В середине первой шеренги стоял. Старательный был на учениях, исполнительный солдат», — вспоминал Ваклинова Буцев.
— Померяемся силами, — произнес он вслух и почувствовал бодрость, какую не испытывал уже давно. Внезапно на него нахлынуло воспоминание о посещении выставки, и он нахмурился.
Полицейский свисток просверлил тишину царившую в маленькой комнатке.
— Объявляют комендантский час, — заметила связная, подходя к окошку… Георгий! — вдруг вскрикнула она.
Георгий с трудом разомкнул слипающиеся веки и поднялся на ноги. Дом окружали полицейские.
— Беги! — воскликнула женщина.
Он окончательно проснулся, и усталости вмиг как не бывало. Схватил связную за руку. «Уйти через потайной ход! А если полицейские заняли и соседний двор, что тогда? Пусть уйдет она. Он прикроет ее, отвлечет внимание. Надо скорее сообщить ей явки для связи с отрядом».
Он быстро сообщил ей все необходимые сведения и закончил:
— Скорей, дорога каждая секунда! — и подтолкнул ее.
— А ты?
— Скорей! — произнес он таким тоном, что она не могла больше медлить.
— Сдавайся!
Георгий прижался к стене у окна. Он думал только об одном: удастся ли ей проскользнуть? Все сосредоточилось для него в этом, ничто другое не имело значения. «Что это за тип крадется к крыльцу? — подумал Георгий. Он тщательно прицелился и нажал спуск. Грохнул выстрел. Полицейский, словно споткнувшись упал. И тут на дом обрушился шквал беспорядочной пальбы. Со звоном посыпались стекла. Со стен, с потолка падали отбитые пулями куски штукатурки. «Наверное она уже далеко», — подумал Георгий. Ему уже было нечего делать и захотелось прилечь отдохнуть. Стрельба стихла и снова раздались крики:
— Сдавайся! Сдавайся!
Глядя наискось в окно, Георгий увидел как за каменной оградой проскользнул офицер. Георгий приготовился — как только офицер покажется снова, он выстрелит.
Сначала у Буцева было желание вступить в поединок со своим бывшим солдатом, к тому же ему было неприятно сознавать то, что триста человек напали на одного. Но меткие выстрелы партизана заставили его отказаться от своего намерения. Он приказал забросать дом гранатами, а в крайнем случае — поджечь его.
Георгий, высматривая офицера, осторожно выглянул в окошко. Город, словно испугавшись пальбы, окутался тьмой.
На ступенях крыльца уже стучали подкованные сапоги полицейских. Георгий Ваклинов выстрелил в дверь, из ствола пистолета вырвался и угас алый цветок. В ответ снова началась пальба. Пуля обожгла его руку, и он выронил пистолет. Тут же схватив его левой рукой он нажал спуск, но выстрела не последовало; оказывается, он расстрелял все патроны. Досадуя, что не оставил последней пули для себя он торопливо собрал кучей на полу разную бумагу — выкройки, журналы, газеты, разбил керосиновую лампу и чиркнул спичкой. Затем поднялся по лесенке на чердак. Когда полицейские, наконец, вышибли дверь и ворвались в комнату, их встретили языки пламени, рвущиеся к потолку сквозь густой дым. Они тут же выбрались обратно во двор. Пламя подступало к Георгию. Здоровой рукой он ухватился за балки и головой раздвинул плитки шифера, пролез в дыру и встал на крыше. Штанина загорелась и он, похлопав по ней, сбил огонь. Снизу стреляли, но все мимо. Он схватил плитку и швырнул ее в полицейских, за ней вторую, третью… Полицейские, казалось, стреляли по звездам. Буцев вышел из своего укрытия на середину улицы и посмотрел на крышу. «В середине первой шеренги… старательный на учениях, исполнительный солдат…» — мелькнуло у него в голове. Он вдруг почувствовал нечто вроде зависти, раздраженно крикнул: