— Ничего, вспашет после, — сказал Митю.
— Коли будет хороший год, и так уродится, — добавил Влади.
Стоян Влаев остановился у торчащего заступа, поднял комок земли и, показывая его полицейским, что-то сказал.
— Ну не грех ли это, — негодующе произнес Петкан. — Оторвали человека от работы. Не могли, что ли, погодить до вечера, он бы успел вскопать!
— Да, неважная у них служба, — заметил Митю.
— Что и говорить, не то был бы и у нас в селе свой стражник.
— У каждого свой интерес, — как-то неопределенно сказал Митю, глядя на полицейских.
Не разрешили Стояну зайти домой. Задержавшись немного в общинном правлении, полицейские повели арестованного в город.
На околице, у моста, стояла Иванка. Сердце у ней горестно сжалось при виде мужа, конвоируемого полицейскими. Но когда они приблизились, Иванка раздраженно заговорила:
— Бессемейный ты, что ли, бездомный? Своих забот полон рот, а ты все чужими делами занимаешься, вот и забрали тебя…
— Так-так! — одобрительно кивнул головой Иван Венков. — Верно говорит баба.
— Ежели бы тепло было, я бы и дочку привела, чтобы ты поглядел на нее. Неужто тебе нас не жалко? Когда же ты за ум возьмешься?.. — не умолкала Иванка.
— Слушал бы свою бабу, никто бы тебя и не трогал, — снова сказал старший полицейский.
Угрюмо взглянув на жену, Стоян Влаев ускорил шаги.
Иванка нагнала его и сунула ему в руки ветхую торбу.
— Холодно еще, фуфайка здесь и хлеб.
На душе у Стояна потеплело, но раздраженный замечаниями полицейского, он обернулся и сказал ему:
— Занимайся своим делом!
— Упрямая голова! Хлебнешь ты еще горюшка, — с сожалением произнес полицейский.
Глядя на спину идущего впереди мужа, Иванка снова заговорила, обращаясь к конвоирам:
— Ему тоже от вас жизни нет. Не трогали бы его, он бы и успокоился. Так-то он еще хуже станет… Сами знаете, коли собаку на цепи держать, она злой становится.
— Ладно, ступай себе! — сказал Иван Венков и, кивнув напарнику заторопился за ушедшим вперед арестованным.
— Беда бабе с тобой, — укоризненно произнес старший полицейский, но Стоян Влаев даже ухом не повел, не обернулся, чтобы взглянуть на жену. Не хотел он, чтобы конвойные увидели его повлажневшие глаза.
Не обернулся он и взглянуть в последний раз на село, в котором уже загорелись первые огоньки.
Дорога тянулась мимо безлюдных заснеженных полей.
Стоян шагал молча, не глядя по сторонам, погруженный в свои мысли. Но вскоре полицейские поравнялись с ним и заговорили, как со случайным попутчиком.
— Помнишь, Стоян, когда мы с тобой познакомились? — спросил Иван Венков.
— Еще бы не помнить!
— Я тогда только что свою службу начал…
— Не женился еще? — перебил его Стоян.
— Собираюсь. Чему быть, того не миновать.
— В городе люди поздно женятся. А мы в селе рано семьей обзаводимся. Дочке моей уже шестой год пошел.
— Дай ей бог здоровья, — пожелал Иван Венков.
Стоян Влаев, еще будучи учащимся Варненского морского училища, стал членом Рабочего союза молодежи, был активным участником революционного молодежного движения и смысл своей жизни находил в борьбе. Училища он не окончил, исключили его, арестовали, посадили в тюрьму. Отбыв срок заключения, вернулся в село. Женился. Родилась дочка. Он и не заметил как она заполнила его душу, согрела ее тихой радостью… И вот сейчас, когда он подумал о дочке, сердце его горестно сжалось, он замедлил шаги, пряча лицо в заиндевевший воротник полушубка. Отгоняя тоскливые мысли, Стоян заговорил о другом, вспоминал о различных случаях в своей жизни. Он не раз подвергался арестам, но впервые не думал о том, как будет вести себя в участке, что говорить.
— Стало быть, исключили меня, запамятовал уже в каком году это было, сочинили какое-то обвинение и посадили, суда дожидаться. Однажды, решили нас, подследственных, перевести в город. Узнала об этом мать и вышла спозаранок на шоссе. Повидаться со мной хотела. Повели нас к вечеру. Да не так, как вы теперь меня ведете…
— А как? — спросил младший полицейский.
— Были мы в тюремной одежде, к ноге у каждого двухпудовая цепь прикована, тащишь ее, перекинув через плечо. Увидела мать меня, кинулась ко мне, обнять хотела, а стражник загородил ей дорогу.
«Нельзя, — говорит. — Полюбуйся со стороны на своего молодца!»
«Да что он такого худого сделал!» — сказала мать и руки ко мне протянула. Не пустил ее стражник. Тут мне в голову кровь бросилась. Поднял я цепь, да как ударю его о мостовую.