Агент подступил к толпе.
— За этот выстрел вы дорого заплатите… — произнес он угрожающим тоном, обводя взглядом крестьян, словно проверяя какое впечатление произвели его слова, и добавил: — Расходитесь по домам!
Бияз уже боялся и тишины и все же ему хотелось укрыться с нею у себя дома. Он тихонько, как вор, открыл незапертую дверь. Ржавые петли заскрипели и он вздрогнул, словно кто-то его окликнул. Пропустил вперед жену и так же робко закрыл дверь.
— Трифон! — испуганно вскрикнула Биязиха. Он вздрогнул и вслушался в тишину. У него появилось ощущение, что тишина исчезла. Шагнул к очагу и увидел лежащего на полу человека.
— Кто ты такой? — спросил Бияз и невольно схватил табуретку.
Человек только пошевелил рукой, силясь что-то сказать, но не произнес ни звука. Бияз опустил табуретку и, с тяжелым предчувствием, наклонился над лежащим. Он узнал его по глазам.
— Ах, это ты? — пробормотал он, чувствуя как у него подкашиваются ноги.
— Выйди во двор, погляди! — сказал он жене.
А сам, схватившись за голову, беспомощно молчал, словно беззвучно плакал. Жена вернулась.
— Шастают по улицам? — спросил Бияз жену.
— Все еще у правления.
— Это я, дядя Трифон! — с трудом прошептал Владо Камберов.
— Чего ты пришел! — простонал Бияз с таким видом, как будто ему нанесли незаслуженную обиду. — Зачем ты пришел? — повторил он, наклоняясь к раненому.
— Меня никто не видел, — прошептал тот.
— Зачем ты пришел, зачем?.. Что я тебе сделал худого?
— Ранен я.
— Хочешь и нас погубить?
«Что ты наделал, парень! Зачем ты пришел? Что теперь с тобой делать!»
Бияз легко, как ребенка, поднял Владо и понес его в горницу. Биязиха, дрожа как в лихорадке, последовала за ним.
Бияз положил Владо на лавку. «А ежели придут? — думал он, — ежели найдут его здесь?» — вспыхивало в голове Бияза. Он озирался как зверь, попавший в ловушку, поглядывал в окно. Ему казалось, что от общинного правления надвигается нечто страшное. Вспомнилась шеренга мертвецов под стеной, и он замер. Постоял несколько минут, крадучись вышел во двор, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы. В темноте блеснул топор у колоды. И тут словно что-то подсказало ему, что топор ему понадобится, и он дрожащими руками поднял его. Пряча топор за спину, вошел в горницу.
— Ежели придут, что тогда?.. — спросил Бияз, без стука сунув топор под лавку.
Владо не ответил, только придвинул к себе винтовку.
«Не жалеет он нас!» — подумал Бияз, отворачиваясь. Вошла жена с тазом горячей воды, захлопотала над раненым. Бияз стоял у окна, смотрел в темноту. Никто этой ночью не зажигал света. Биязиха осторожно разрезала на груди рубаху раненого и смоченной ракией тряпочкой промыла ему рану.
— И здесь… — сказал Владо, показав на ногу.
«О себе, небось, думает», — с досадой подумал Бияз и, не утерпев, произнес вслух:
— И чего ты не помер в лесу, а сюда явился!
Но в тот же миг упрекнул себя за эти слова.
Бледное лицо Владо исказилось болью. Но он не рассердился бы на Бияза даже если бы тот сказал ему, что убьет его. С улицы донеслись звуки шагов. Бияз отодвинулся от окна. «Ежели постучат, он возьмет топор, зажмурится и…» Прошли мимо. Бияз снова всматривается во тьму за окном. Биязиха перевязывала грудь Владо полосками полотна. Покончив с этим делом, подошла к мужу.