— Как сестру родную прошу. Разве я виновата, что он такой. Как взяли его, самой теперь приходится управляться. Вот, гляди! — Иванка протянула к самому лицу Вагрилы черные потрескавшиеся ладони. — Вчера бахчу вскапывала. Да разве это бабье дело! Кто знает, когда его выпустят. А не вскопаешь сейчас, чего тогда ждать от землицы-то…
— Ладно, — подавив колебание, согласилась Вагрила и взяла узелок.
Иванка молча отступила от тронувшейся телеги. Утирая слезы, которые неизвестно почему хлынули вдруг сейчас, когда дело уже было сделано, она прошептала, словно про себя:
— Все на тебя с опаской глядят. Что это за жизнь. Сколько я ему говорила, да не хочет он понять, не хочет.
Телега тарахтела по мощеному шоссе, которое серой лентой тянулось мимо черных полей и лугов. Вагрила сидела, опустив голову, словно прислушиваясь к голосу сердца. Он подсказывал ей, что она сделала доброе дело, взяв узелок, но в то же время заставлял тревожиться за Гергана.
В соседнем селе навстречу им вышла женщина, держа за руку укутанного в шаль мальчика. Она сказала Биязу, что ей нужно в город, показать врачу сынишку, у которого болит ухо.
— Садись!
— Ну спасибо! Я как увидела тебя, сразу поняла, что подвезешь.
Биязу польстили слова женщины, но он постарался скрыть это, небрежно ответив:
— Ежели б не дите, я бы не взял. Вон, спроси ее, — повернулся к Вагриле. — И в нашем селе всем отказал.
— Одна-то я бы и пешком добралась, — сказала женщина.
— Сейчас в гору дорога пойдет, тут и я сам пешочком пройдусь, — промолвил Бияз и ловко спрыгнул с передка.
Какой-то одинокий путник остановился на дороге, выждал, пока Бияз поравняется с ним, и пошел рядом.
Все вокруг застыло в предутренней тишине. Чернела гряда холмов. Чиркнула но бархатному небосклону падучая звезда и пропала за Крутой-Стеной.
— Мама, что это? — подал голос, укутанный в шаль мальчик.
— Звездочка.
— Куда она упала, мама?
— Кому ж это ведомо? — неохотно ответила мать.
Все поглядели в ту сторону, где исчезла звезда, но ничего не сказали. Телега тарахтела по шоссе, похрапывала лошадь. Мальчик запрокинувшись разглядывал небо, словно впервые увидел его.
— Мама, а что такое звезды?
— Молчи, застудишь и горло, совсем худо тогда станет.
Вагриле захотелось сказать что-нибудь мальчику о звездах, удовлетворить как-то его детскую любознательность, да что она сама знала о них!
— Как светлячки! — воскликнул мальчик.
— Звезды это души людей, — сказала Вагрила. — У каждого человека есть своя звезда.
Шагавший рядом с Биязом мужчина, поотстал от него и спросил мальчика.
— В школу ходишь?
— Да, в начальную.
— Будешь учиться в гимназии, все про звезды узнаешь… Попросту говоря, и они как наша Земля. — Помолчав немного, как бы подбирая слова, попутчик добавил: — А то, что тебе эта тетка сказала, то это все суеверие, поповские бредни.
Вагрила смерила его взглядом и, стараясь не показать, что ее задело это замечание, сказала:
— Может и так, кто его знает. Там еще никто не бывал. Человек все может выдумать. Один господь бог правду знает. — И словно убеждая себя в чем-то, она тихо закончила: — Когда умирает человек, мать да бога поминает.
— Оно-то известно, — промолвил Бияз и хлестнул лошадь.
Тотка не прислушивалась к разговору, думая о предстоящей жизни в городе.
Телега выехала из ложбины. Дальше дорога была ровной.
На окраине города Вагрила и женщина с мальчиком сошли с телеги.
Взяв сына за руку женщина сказала:
— Ну вот, доехали. Мне тоже на базар надо. Только сперва к врачу зайдем. Хочешь, пойдем вместе. Тут близко.
Вагрила пошла с ними.
Врач, пожилой человек, с таким же белым как и его халат лицом, неторопливо поднялся со стула, когда они вошли в кабинет.
Потер руки, будто стараясь вернуть им утраченную от бездействия чувствительность, и принялся осматривать мальчика. Спустя некоторое время, он шумно вздохнул и проворчал:
— Все вы в селах такие. Приходите к врачу, когда уже все само собой прошло, или же, когда ничем помочь нельзя, — и взглянув на растерянно смотревшую на него женщину, добавил: — Прошло у него.
Мать обрадовалась, расплатилась с врачом, и они вышли.
Базар еще только начинался. На масло был спрос, и Вагрила быстро продала его. К фасоли только приценивались, но не брали. Так с ней и до вечера можно было простоять. У женщины с мальчиком осталась непроданной только одна курица.
— Говорила мне свекровь — не бери ничего для продажи, коли с дитем к врачу пошла, — сказала женщина. — Да что делать, все мы смотрим, как бы чего выручить.