— И улыбка-то у них, как машина, — подал голос Стоян Влаев.
— Эй, Филю, сходи позови Кыню Американца. Переводчиком будет.
— Сейчас, — не спеша отправился тот.
Вечно занятый какой-нибудь работой, которую другие кончили уже неделю назад. Кыню сидел дома. Когда его позвали, он ничуть не удивился, и идя через площадь сдвинул фуражку и важно поглядывал на односельчан, расступавшихся перед ним.
— Штаны-то хоть подтяни, — вполголоса сказал ему Пенчо.
— И вправду они люди аккуратные, подойти-то к ним страшно, — Кыню невольно посмотрел на свои грязные постолы. Он что-то сказал по-немецки, и один из офицеров предложил ему сигарету. Кыню чиркнул спичкой, закурил и дал прикурить офицеру.
Крестьяне захихикали.
— Что ж такого, — обиделся Кыню, — огонь, он никакой нации, и где ни горит, все чистый.
Пошли к общине. Через полчаса Кыню вышел на крыльцо. Посмотрел на небо и просто сказал любопытно ожидавшим односельчанам:
— Беден немец, бедным и останется. Может, и разбогатеет, только если придумает машину, делать хлеб и масло.
— Ну что?
— Еды просят и солдаты ночевать у нас будут; об этом, главное, шел разговор.
К Караколювцам поставили восемь человек да четырех лошадей. Домашние перебрались спать в кухню, а комнату освободили для солдат. Чужие люди, как их не устроить подобающим образом. Деда Габю особенно беспокоили кони. Он вычистил ясли под навесом, запер буйволов в загоне, чтобы не мешали. После этого принес большую корзину сена и подал солдату.
— Гут, гут, — сказал тот.
Караколювец выждал, пока он разнесет сено, и начал кротко поучать его:
— Идем, покажу тебе, где навозная яма. Туда будешь непотребности бросать.
— Гут, гут, — снова сказал немец и не двинулся с места.
— Идем, идем! — ухватил его за рукав Караколювец. — Вот это у нас навозная яма. И животное, как человек, самое непотребное выбрасывает.
Немец потер шею о жесткий воротник куртки и снова гукнул.
Караколювец цыкнул языком и с опущенной головой, словно мысли клонили ее к земле, пошел через двор. «Какой человек ни есть, всегда можно понять друг друга. Они нас побогаче, может, у них навозные ямы цементированы… да ведь хоть позолоти — все навозная яма». Он без дела повертелся в кухне и снова вышел во двор.
Немец, раздевшись, мылся холодной водой. «Мы только так, на лицо поплескаем, а они-то — до пояса», — со скрытым любопытством смотрел дед. Немец, застегивая куртку, подошел к нему.
— Ко-ко-ко!
— Говорим мы по-разному, — пожал плечами Караколювец, — не пойму!
Немец присел на корточки, начал подпрыгивать, махать руками и кудахтать:
— Ко-ко-ко-ко!
— Гут, гут, — понял Караколювец и принес несколько яиц. Немец осторожно положил их в сумку.
Кони под навесом заржали, и Караколювец ласково посмотрел на них.
Тревожные звуки горна разорвали влажную утреннюю тишину. Солдаты повскакали с нар. Скоро в сумерках потянулись длинные колонны. И солнце, словно поднятое по тревоге, быстро позолотило Крутую-Стену. По разбуженным полям ползли клочья серого тумана. Майор Буцев молча вспоминал распорядок учения и высматривал вдали село, в котором хотел разместить свой штаб.
С рассветом солдаты собрались на площади. В этот день людям было запрещено выходить на поля, и сейчас они молча наблюдали за ними. Буцев ровным шагом подошел к крестьянам. С детства он помнил, что при встрече полагалось говорить «добрый день», но он отвык от этого и только откозырял. Крестьяне вынули руки из-за кушаков; те, кто постарше, даже сняли шапки. Буцев стал разглядывать молчаливую группу. К нему подошел Мишо Бочваров и улыбаясь ждал, когда его узнают. Буцев поглядел на него, припоминая.
— Первый справа, в первой шеренге, — подал руку Буцев.
— Здравия желаю, господин поручик.
Буцев покосился на свой погон.
— Виноват, господин майор.
— Да, ты ведь был из этого села, — припомнил тот свое знакомство с бывшим солдатом.
— Женился, заходите к нам в гости.
— Ладно, — четко козырнул Буцев и отошел в сторону.
— Посмотри на нашего, одни немцы, что ли, аккуратные, — шепнул кто-то в толпе.
— Моим взводным командиром был, — объяснил Мишо Бочваров и поспешил домой, сообщить Тотке, какого гостя будут ждать сегодня.
Тотка раскатала тесто, старая Бочвариха выбрала курицу пожирнее. Целый день из их трубы валил дым. Только успела Тотка одеть блузку поновее, Мишо привел Буцева.
— Добро пожаловать, добро пожаловать, — еще во дворе встретили их обе женщины. Входя в дом, Буцев недовольно посмотрел на низкую притолоку и нагнул голову. Тотка подала ему стул. Он сел, оглядывая сумрачную кухню. Тотка поняла и зажгла лампу, хотя было еще рано.