— Здесь и живем, — сел и Мишо.
— Год прошел, как уволился?
— Скоро исполнится.
— Жениться успел.
— Мы, крестьяне, рано женимся.
— А я, хоть и старше тебя, да вот… — не договорил Буцев. Эта сельская домашняя обстановка навевала забытые воспоминания детства, и майор, вздыхая, оценивал, чего он достиг в жизни и как она могла бы сложиться, вернись он в свое время в село.
— Тота, накрывай! — распорядился Мишо.
Тотка осторожно придвинула стол и извинилась перед гостем:
— У нас не обзаведено, как в городе, уж вы не взыщите.
Буцев посмотрел на чистый пол, устланный белыми циновками, и невольно оглядел невысокую, но ладную фигуру Тотки. Громко, словно оправдываясь, он заговорил, скорее отвечая на собственные мысли, чем обращаясь к хозяевам:
— И я в селе родился. Но так свыкся с военной службой, что без нее и жизни себе не представляю. Как встану перед шеренгами — кровь молодеет.
— Человек все должен что-то любить в жизни: мы — землю, вы — службу, — кротко вставила Бочвариха.
— Отведайте баницы, — потчевала гостя Тотка.
Буцев глянул на старуху. Глаза ее были неласковы, и он сразу понял, что между этими людьми есть что-то недосказанное, но продолжал:
— Солдаты строевой службы часто нас недолюбливают только потому, что мы строги.
— Не за это, — ляпнул Мишо и посмотрел на свою ногу, на которую в этот момент наступила жена.
— Я не отрицаю, что каждый должен быть справедлив с другим. Но ведь армия без дисциплины — все равно, что дом без фундамента.
— Да вы ешьте, ешьте, — напоминала Тотка.
— Дисциплина прежде всего! Так-то оно в армии. Иной раз доброе слово портит солдата. Ты ему скажешь «спасибо», а он уже в унтера метит. В крестьянской душе надежды растут быстро.
— Просто в доброй душе, — поправил его Мишо.
— Ну, пускай… Но одного не могу понять, почему разные там коммунисты лезут, куда не надо, подрывают дисциплину в армии…
Мишо недовольно хмурил брови и молчал.
— Ты, наверное, эти дела лучше знаешь. Не так ли?
— Откуда мне знать, — уклончиво сказал Мишо.
— Я ведь с тобой откровенно. Так, как мы сейчас разговариваем, с солдатом говорить не станешь. И если завтра явишься ко мне в форме, не станем беседовать, как теперь.
— Курица остыла, — снова уклонился Мишо от ответа.
Дом окутала темнота, и на окне светлым занавесом заколебался отблеск лампы.
Повсюду шумела весна. Снег лежал только в тенистых местах, но и там потемнел, слежался от теплого воздуха. На припеке зажелтел морозник. С темного ковра полей насмешливо поглядывал волчец. С полей, как вешняя вода, прибывала легкая тишина и медленно заливала село.
— Ну, слава богу, подошла пора, — возбужденно топтался по двору Караколювец. — Как пойдут косьба да жатва, так потом до Димитрова дня конца не будет. — Дед любил говорить о предстоящей работе. Начинал ли таять снег — он собирался полоть, косьба пришла — ему уже виделась жатва.
Мужская рука не годится для прополки — груба, и потому спокон веку этим занимались женщины. Вот и сейчас Вагрила отправилась в поле. Невеселые мысли одолевали ее, и она шла через село, отчужденно глядя по сторонам.
— Тетя Вагрила! — она обернулась на знакомый голос.
К ней спешила Тотка, будто ждала ее.
— Полоть иду, — сказала Вагрила.
— Наши поля меньше, пропололи уже.
— Ну и слава богу.
— Каждый год семена перебираем, и откуда этот сорняк берется! Лезет так, что хлеб заглушает.
— И с людьми, Тота, иной раз так бывает. Ты его все добру учишь, а он себе растет сорняком.
Тотка промолчала. Сейчас ее волновало другое. Вагрила пустила веретено и долго оглядывала ее коренастую, полную фигуру.
— Пополнела ты, смотрю.
Тотка отвернулась и всхлипнула.
Улыбка пропала с лица Вагрилы.
— Каждому свое. — Она остановила веретено и едва заметно улыбаясь успокоила Тотку:
— Чего уж тут плакать, радоваться надо.
— Я-то рада, да свекровь попрекает, что так поспешили.
— Чего ждать, — покуда надорвешься и родить уже не сможешь?
— Твоя правда, — прошептала Тотка и глаза ее радостно заблестели.
Вагрила посмотрела на пыльную дорогу, которая лежала перед ней, и на прощанье сказала:
— Была бы ты виновата, если бы не хотела его, а так — другое дело. Так что не переживай особенно, — простилась с Тоткой и пошла своей дорогой.