Выбрать главу

— Здесь и живем, — сел и Мишо.

— Год прошел, как уволился?

— Скоро исполнится.

— Жениться успел.

— Мы, крестьяне, рано женимся.

— А я, хоть и старше тебя, да вот… — не договорил Буцев. Эта сельская домашняя обстановка навевала забытые воспоминания детства, и майор, вздыхая, оценивал, чего он достиг в жизни и как она могла бы сложиться, вернись он в свое время в село.

— Тота, накрывай! — распорядился Мишо.

Тотка осторожно придвинула стол и извинилась перед гостем:

— У нас не обзаведено, как в городе, уж вы не взыщите.

Буцев посмотрел на чистый пол, устланный белыми циновками, и невольно оглядел невысокую, но ладную фигуру Тотки. Громко, словно оправдываясь, он заговорил, скорее отвечая на собственные мысли, чем обращаясь к хозяевам:

— И я в селе родился. Но так свыкся с военной службой, что без нее и жизни себе не представляю. Как встану перед шеренгами — кровь молодеет.

— Человек все должен что-то любить в жизни: мы — землю, вы — службу, — кротко вставила Бочвариха.

— Отведайте баницы, — потчевала гостя Тотка.

Буцев глянул на старуху. Глаза ее были неласковы, и он сразу понял, что между этими людьми есть что-то недосказанное, но продолжал:

— Солдаты строевой службы часто нас недолюбливают только потому, что мы строги.

— Не за это, — ляпнул Мишо и посмотрел на свою ногу, на которую в этот момент наступила жена.

— Я не отрицаю, что каждый должен быть справедлив с другим. Но ведь армия без дисциплины — все равно, что дом без фундамента.

— Да вы ешьте, ешьте, — напоминала Тотка.

— Дисциплина прежде всего! Так-то оно в армии. Иной раз доброе слово портит солдата. Ты ему скажешь «спасибо», а он уже в унтера метит. В крестьянской душе надежды растут быстро.

— Просто в доброй душе, — поправил его Мишо.

— Ну, пускай… Но одного не могу понять, почему разные там коммунисты лезут, куда не надо, подрывают дисциплину в армии…

Мишо недовольно хмурил брови и молчал.

— Ты, наверное, эти дела лучше знаешь. Не так ли?

— Откуда мне знать, — уклончиво сказал Мишо.

— Я ведь с тобой откровенно. Так, как мы сейчас разговариваем, с солдатом говорить не станешь. И если завтра явишься ко мне в форме, не станем беседовать, как теперь.

— Курица остыла, — снова уклонился Мишо от ответа.

Дом окутала темнота, и на окне светлым занавесом заколебался отблеск лампы.

*

Повсюду шумела весна. Снег лежал только в тенистых местах, но и там потемнел, слежался от теплого воздуха. На припеке зажелтел морозник. С темного ковра полей насмешливо поглядывал волчец. С полей, как вешняя вода, прибывала легкая тишина и медленно заливала село.

— Ну, слава богу, подошла пора, — возбужденно топтался по двору Караколювец. — Как пойдут косьба да жатва, так потом до Димитрова дня конца не будет. — Дед любил говорить о предстоящей работе. Начинал ли таять снег — он собирался полоть, косьба пришла — ему уже виделась жатва.

Мужская рука не годится для прополки — груба, и потому спокон веку этим занимались женщины. Вот и сейчас Вагрила отправилась в поле. Невеселые мысли одолевали ее, и она шла через село, отчужденно глядя по сторонам.

— Тетя Вагрила! — она обернулась на знакомый голос.

К ней спешила Тотка, будто ждала ее.

— Полоть иду, — сказала Вагрила.

— Наши поля меньше, пропололи уже.

— Ну и слава богу.

— Каждый год семена перебираем, и откуда этот сорняк берется! Лезет так, что хлеб заглушает.

— И с людьми, Тота, иной раз так бывает. Ты его все добру учишь, а он себе растет сорняком.

Тотка промолчала. Сейчас ее волновало другое. Вагрила пустила веретено и долго оглядывала ее коренастую, полную фигуру.

— Пополнела ты, смотрю.

Тотка отвернулась и всхлипнула.

Улыбка пропала с лица Вагрилы.

— Каждому свое. — Она остановила веретено и едва заметно улыбаясь успокоила Тотку:

— Чего уж тут плакать, радоваться надо.

— Я-то рада, да свекровь попрекает, что так поспешили.

— Чего ждать, — покуда надорвешься и родить уже не сможешь?

— Твоя правда, — прошептала Тотка и глаза ее радостно заблестели.

Вагрила посмотрела на пыльную дорогу, которая лежала перед ней, и на прощанье сказала:

— Была бы ты виновата, если бы не хотела его, а так — другое дело. Так что не переживай особенно, — простилась с Тоткой и пошла своей дорогой.