«Сущий ребенок», — подумал Буцев и неожиданно для себя спросил:
— Что вас, крестьян, заставило покинуть свои дома, хозяйства и уйти в лес?
— Нет у нас ничего, ни домов, ни хозяйств.
— Неужто народ здесь такой бедный?
— Так точно, бедный, господин майор, — услужливо вмешался врач.
— А что было делать, когда гитлеровские разбойники спалили дотла наше село, — ответил партизан и глаза его сверкнули.
— Как ты можешь так говорить о наших доблестных союзниках? — накинулся на него врач.
Буцев нахмурился и встал: он считал ниже своего достоинства препираться с этим юнцом. Надев фуражку, он вышел из лазарета, пытаясь прогнать какое-то неприятное чувство, охватившее его во время этой встречи с пленным, и только у себя в палатке он вздохнул с облегчением.
Ранним утром на росистую траву легли плетением следы подкованных сапог. Среди них, кое-где, как спущенная петля, виднелся нечеткий след босой ноги.
Парень не мог идти сам. Его вели, поддерживая под руки двое солдат, и в сумраке казалось, что они обнимают его. Увидев впереди холмик земли, парень вздрогнул — всего несколько шагов осталось идти но жизни. И он вдруг чуть ли не потащил за собой солдат. Ему хотелось только одного: чтобы все это кончилось побыстрей, иначе страх одолеет его. Он встал на холмик, услышал как падают на дно ямы комья земли и зажмурился, чтобы не видеть ружей, которые вот-вот выстрелят. Но ружья молчали, и он с ужасом понял, что борьба со страхом еще не окончена. Тогда он открыл глаза. Солдаты, которые до этого молча шли вслед за ним, сейчас строились. Офицер стоял на фланге неровной шеренги.
— Равняйсь! — всколыхнул тишину утра его резкий голос.
— Четвертый, подтяни живот, р-равняйсь!
— К стрельбе приготовьсь!
Кончились силы парня. Он спрятал лицо в дрожащих ладонях, открыл рот, чтобы закричать, но ужас сдавил ему горло.
— Прицел сто.
— Огонь!
Прогремел залп. Парень взмахнул руками, хватая растопыренными пальцами воздух и рухнул навзничь.
Ангел Христов медленно опустил винтовку. Палец, которым он нажал на спуск, горел и он потер его о влажную полу куртки.
— В две шеренги стройся! — голос офицера заставил его очнуться.
— Нале-во! Шагом марш!
Заря над белыми палатками лагеря проливалась серебряным дождем.
— Отделение… Стой!
Солдатские сапоги тверже ударили по земле и разом смолкли.
— Напра-во!.. Приказ командира полка: по десять дней домашнего отпуска!
— Рады стараться, господин поручик! — прозвучал дружный ответ.
Эхо залпа докатилось до палаток.
Владо Камберов поднялся, поглядел на сонные лица товарищей, затем перевел взгляд на пустую койку Ангела Христова.
— И наш участвовал, — отметил Георгий таким тоном, будто ничего не случилось, только на скулах у него заиграли желваки.
Владо Камберов вздохнул, припомнив пленного партизана, и вздрогнул при мысли, что завтра его может ждать такая же судьба.
Немного погодя, в палатку вошел Ангел Христов. Поздоровался.
— Доброе утро, — ответил один Георгий Ваклинов.
Пока Ангел занимался своим ранцем, все уже успели одеться.
Мишо направился к выходу, но Ангел остановил его:
— Земляк, я еду домой. Отпуск мне дали.
— За что?
— Не прикидывайся дурачком. За то самое. Ты своим что-нибудь хочешь передать?
— Иди к черту! — взорвался Мишо и, как бы отмахиваясь, ударил его по лицу.
Ангел выронил ранец и, пригнув голову, кинулся на Мишо. Сплетясь, они рухнули на землю. С трудом удалось их растащить. Пока Ангел отряхивал пыль со своих бриджей, Георгий держал за руку тяжело дышавшего Мишо и тихо шептал ему на ухо:
— Опомнись! Рехнулся ты, что ли?..
— Пусти меня! — вырвал руку Мишо, присел на койку.
Ангел закинул ранец за плечо и вышел из палатки. Его проводил только Лалю Бижев. Через минуту Ангел вернулся, откинул полотнище и насмешливо бросил в лицо Мишо:
— Ухожу в отпуск, на десять дней!
Мишо вздрогнул, сжал кулаки, но промолчал. А за спиной его стоял настороже Георгий Ваклинов.
— Я знал, что на рассвете расстреляют партизана, — заговорил он. — Я всю ночь глазом не моргнул. А когда услышал залп, — прикинулся спящим. Что с того, что ты изобьешь или даже убьешь Ангела Христова? Ничего… Солдат, которые стреляли, поставят нам в пример… И тебя могут использовать в качестве примера… Предав военно-полевому суду.
Только сейчас до Мишо дошли его слова.
— Твоя правда, — сказал он.
— Всякое мне довелось повидать в жизни, — сказал Георгий. — Но я уже давно понял: дашь ли волю чувствам — страдает общее дело. Все нужно взвешивать, обдумывать. Так я приучил себя к дисциплине. Научился владеть собой. Силы делу нужны. И злость, и радость этому надо подчинить. Борьба нашего класса. Всю свою жизнь я ей посвятил. Это с виду я такой спокойный. Я просто сдерживаюсь, берегу силы, береги их и ты. Придет время — они нам понадобятся.