— Жарко, как в печи, — сказал один из офицеров, посмотрев на выгоревшую траву.
— Лето, — пожал плечами другой.
Время от времени офицеры снимали фуражки и вытирали потные лбы.
— Вчера крестьяне рассказывали солдатам, что одна из наших частей, расквартированная в соседнем селе, подверглась нападению партизан. Несколько солдат было убито…
— А что сделал командир?
— Из дивизии пришел приказ сжечь село.
— Ну и что, сожгли?
— Приказ есть приказ! — заметил Буцев.
Вдруг по колонне пробежало волной оживление. Одинокий жнец и привязанный к груше осел привлекли внимание солдат. Им было приятно увидеть живую душу среди этих безмолвных полей. Забыв о строгом приказе, они приветливо замахали руками одинокому жнецу.
Погруженный в размышления о несоответствии между преступлением партизан и мерой наказания, Буцев заметил жнеца позже других. Он даже позавидовал ему — захотелось побыть в одиночестве. Но сознание того, что это невозможно, наполнило его сердце грустью.
Жнец мерно взмахивал серпом, продолжая спокойно заниматься своим делом. Он заметил колонну только тогда, когда осел заревел. Жнец выпрямился и помахал солдатам пучком срезанных колосьев.
Кое-кто из солдат тоже помахал в ответ.
— Э-гей! — взлетел к небу одинокий возглас, и по колонне, дуновением весеннего ветерка, прошелестел тихий смех.
Мишо Бочваров пустил коня по обочине и поравнялся с Буцевым. Он хотел заслонить от него одинокого жнеца. Но Буцев уже не смотрел в ту сторону, а прямо перед собой на дорогу. Мишо облегченно вздохнул.
«Сделал вид, что не заметил его», — подумал Мишо, и Буцев еще выше поднялся в его глазах. Дорога, которая уходила под копыта коня, уже не казалась ему пыльной и трудной, как раньше.
«Крестьянам приказано не выходить в поле. Но какую опасность для нас может представлять пожилой одинокий мужик? — думал Буцев. — Там было нападение, а это другое дело… Но приказ есть приказ…» — Его тяготили эти неприятные и противоречивые мысли. Он должен был решить вопрос, который по его мнению не имел ничего общего с военными действиями. Не чувствуя себя в состоянии принять решение, он, неожиданно для самого себя, поднял руку и громко крикнул:
— Малый привал!
Спешились. Адъютант и начальник штаба косо посматривали на своего командира, который похаживал, разминаясь, и не торопился присесть, а поэтому и они должны были стоять.
«Приказ категоричен и не допускает никаких исключений! — подумал Буцев, посматривая на своих солдат, сидящих вдоль дороги. — Но, по крайней мере, следует проверить», — решил наконец Буцев и ему полегчало.
— Связной! — крикнул он.
— Слушаюсь, господин майор! — вытянулся Мишо Бочваров.
— Проверьте, почему крестьянин не подчинился приказу.
Через минуту Мишо Бочваров уже бежал вниз по склону.
Буцев, словно сбросив с плеч тяжелый груз, с удовольствием растянулся на теплой траве. Рядом с ним расположились адъютант и начальник штаба. Они уже привыкли к тому, что их командир во время похода становится молчаливым и малообщительным. Поэтому, не обращая на него внимания, они продолжали свою беседу.
— Немецкое командование действует весьма решительно.
— Другого способа создать в Европе новый порядок не существует.
— Однако некоторые их действия кажутся мне порой излишне жестокими.
— Жестокость немцев имеет свое оправдание. Их цель — уничтожение коммунизма. А цель, как говорилось еще в древности, оправдывает средства.
— О чем конкретно идет речь? — спросил Буцев.
— Мы говорили о том, что произошло в Нише, — повернулся к нему адъютант. — Какой-то гимназист застрелил там немецкого солдата. Комендант гарнизона приказал задержать в качестве заложников всех учеников этой гимназии. Всех их расстреляли вместе с учителями…
— В военное время бессмысленно искать виновного в преступлении, — сказал начальник штаба. — Приходится прибегать к репрессивным мерам. Они оказывают такое же действие, как и смирительная рубашка. Этой аксиомой руководствуется и немецкое командование.
— Сразу видно, что вы юрист по образованию, — улыбнулся Буцев и задумался. Он почувствовал, что случай этот рассказан ему не без умысла. И мысли его невольно вернулись к одинокому жнецу в поле.
— Теперь и самые ничтожные события в жизни людей имеют какую-то связь с мировыми, — тихо промолвил он, как будто был не вполне уверен в своих словах.
— Вы правы, господин майор! Вы, разумеется, заметили, какими суровыми стали приказы нашего командования? Только сверху можно рассмотреть связь между главными и второстепенными вещами.