Мрак складками залег среди холмов. Впереди черной стеной тянулся лес. В небе мерцали звезды.
Герган шел ссутулясь, чувствуя себя виновным.
Здравко остановился и засвистел, подавая условный сигнал. Вспоров таинственную тишину леса, прозвучал ответный сигнал. Здравко и Герган быстро пересекли ложбину. Навстречу им вышел высокий партизан.
— Следов не оставили?
— Постарались.
— А, новенький, здравствуй! Я — Гената.
Герган переступал с ноги на ногу.
— Ну, ступай вперед, я тут хозяин, а ты вроде гостя, так что по протоколу. — И он пропустил Гергана вперед.
— Мы всех принимаем. И сотня человек разом придет — всем дела хватит. Так что и тебе достанется.
— Вот и хорошо! — улыбнулся Герган.
Гената опустил за собой крышку люка и зажег спичку.
— Новенький, — представил он Гергана.
Герган, улыбаясь, пожимал руки партизанам.
— Быстро гольфы-то продрал!
— Были новые, когда к вам пошел.
— Сразу видать, лазил через плетни. Пока не победим, все закоулками ходить будем. Прямые дороги нам заказаны, — говорил низенький полный партизан..
— Вот твое место. Ложись и набирайся сил; иными словами — спи! — сказал Гената.
Еще одна спичка вспыхнула во мраке землянки, и Герган быстро оглядел ее. Влажные стены, низкий потолок и грубо сколоченные дубовые нары. Герган лег на свое место, взволнованный мыслью, что он теперь партизан. Полежав некоторое время, Герган припомнил о том, с каким аппетитом Здравко ел хлеб с салом. Почувствовал, что очень проголодался, но попросить хлеба не решился.
— Не ворочайся, тепло разгоните! — прозвучал голос Генаты.
Герган лежал прижавшись к чьей-то теплой спине, с нетерпением дожидаясь утра.
Было уже совсем темно. Герган и Владо, притаившись за плетнем, выжидали пока пройдет запоздалый прохожий.
— Пошли! — прошептал Владо.
Герган встрепенулся, отгоняя воспоминания, которые нахлынули при виде родного дома. Два месяца он только снился ему. Припомнил, что командир приказал ему быть осторожным, и с какой-то распирающей грудь гордостью сжал рукоятки двух пистолетов, подобно гайдукам, о которых он читал в книгах. Оглядываясь, пошел через двор. Посмотрели бы сейчас родители, каким он стал. Обрадовались, гордились бы. Он выпрямился во весь рост.
— Тише! — шепнул Владо.
Герган пригнулся, но мысли его были все те же: ему хотелось, чтобы его видели, чтобы им гордились мать, отец. Этого он желал сейчас больше всего.
Подойдя к двери, он прислушался и медленно нажал ручку. «Никогда раньше не запирали», — подумал он и дрожащими от возбуждения пальцами забарабанил по стеклу окна.
— Кто там? — послышался дрожащий голос отца.
— Я.
— Кто ты?
— Герган!
— Нет его дома.
— Я — Герган. Пришел повидаться.
Дверь скрипнула и в открывшейся щели показалось радостно взволнованное лицо его отца.
Герган, улыбаясь шагнул к нему.
Отец, придерживая кальсоны, разглядывал сына.
— Это ты? — вышла одетая еще мать.
Герган протянул было руки, чтобы обнять ее, но она отпрянула от него.
В окно струился звездный свет, и Герган подошел к нему, чтобы его лучше видели. Мать сердита, но она всегда понимала его. Поймет и сейчас.
Вагрила присела на кровать.
— Ну, как, дошел до конца своего пути?
— Конец нашего пути — это победа народа, мама.
Вагрила помотала головой, как бы отмахиваясь от этих слов.
— Опозорил ты нас, опозорил на всю жизнь! Слава богу, хоть недолго жить-то осталось! Целый месяц в лавку не хожу, прячусь ото всех, как сова.
— Мама, не срами меня! — Герган поглядел на Владо и развел руками, как бы извиняясь перед ним за мать.
— Перед кем же это? Ведь и он, как и ты, опозорил свой дом, — она сердито глянула на Владо, и тут же отвернулась.
— Говорит по своему разумению, — попытался успокоить Владо Гергана, который уже сжал кулаки.
— Да, худо ты поступил, сынок, — шептал отец, — ну уж не воротишь!
— Мама, ты должна гордиться… Ты слышала о бабушке Тонке?
— Знаете нашу слабость, вот и делаете с нами, что хотите. В огне мы сейчас горим.
— Мама, я пришел повидаться. Не беспокойся, видишь — жив и здоров.
— Поздно уже беспокоиться! Иди себе путем, который выбрал.
— По два пистолета носите? — спросил отец.
— По два, — ответил Герган, обрадовавшись, что наконец заметили это.
— Как гайдуки, — продолжал отец. — Если откажет один, стреляешь из другого.
Герган, задохнувшись от радости, только молча кивал головой.