Митю Христов посмотрел на людей, которые допивали лимонад, и вскочив на коня рявкнул:
— Поднимайся!
Полицейские, с сожалением покинув тень акации, сели на коней. Вагрила оторвала прицепившийся к подолу репей и посмотрела в сторону общинного правления. По улице к ним спешила бабушка Габювица, махала рукой, мол, погодите. За ней, опираясь на палку, ковылял Караколювец. «Зачем пришли, хлеб-то в поле не ждет», — упрекнула их про себя Вагрила.
Митю Христов, прищурившись, оглядывал двинувшуюся колонну.
— Петко, сноха, погодите! — подошла Габювица. Доковылял и Караколювец. Митю Христов скосился на них.
— Принесли вам хлеба. Не ведали, что проведут вас через село, ничего другого не приготовили.
Митю Христов дернул поводья, завернул коня и подъехал к ним.
— Здорово, Митю! — сняв шапку, поклонился ему дед Габю, и только после этого подошел к сыну.
Митю усмехнулся.
— Ничего не нужно, мама. То, что мне надо, никто мне не может дать, — сказала Вагрила.
— Хлеб хоть возьми! — совала ей в руки узелок Габювица.
— Без хлеба не останемся, мама. На край света ушлют, все равно найдутся добрые люди…
Вагрила пошла догонять колонну, которая уже шла по мосту.
Митю Христов нагнал Вагрилу и крикнул, словно плетью ожег:
— Шагай быстрей!
Караколювец долго глядел из-под ладони на дорогу.
В тесных помещениях участка, прижавшись друг к другу, сидели и лежали люди. Негде было повернуться, перепеленать детей. Половину единственного окна, которое было закрыто, заслоняла широкая спина сидящего на дворе полицейского. Женщины снимали свои платки и сидели нахохлившись, как птицы в ненастье. Духота сгущалась, и к полудню стала совсем невыносимой. Дети, положенные у стен, чтобы было прохладнее, плакали, и матери напрасно пытались обмахивать их потными ладонями.
— Петко, постучи, покричи, может услышат нас, смилуются! — обернулась к мужу Вагрила. — Патроны берегут, что ли, удушить нас решили? Скажи им, что дети тут. Они-то разве виноваты?
Петкан посмотрел на широкую спину полицейского, на ружье, стоявшее рядом, и нерешительно шагнул к двери.
— Спроси, чего нас тут мучают! Окно хоть бы открыли! И воздух, что ли, от нас охраняют?
— Дети тут! Задыхаемся! Хоть бы окно открыли, — постучал негромко Петкан.
Все затаили дыхание, напряженно вслушиваясь, подойдет ли кто.
— Задыхаемся!.. — закричала Вагрила и нагнулась к замочной скважине.
В коридоре прозвучали шаги, кто-то протопал мимо.
— Откройте! Дети тут задыхаются! — стучала в дверь Вагрила.
Наконец, снова раздались шаги, щелкнул замок.
Вагрила невольно быстрым движением рук, оправила складки передника и выпрямилась. Дверь отворилась и перед Вагрилой предстал офицер.
— Господин офицер!.. — обратилась к нему Вагрила.
Офицер сморщился: в нос ему ударил смрадный воздух, и он невольно отпрянул назад.
— Господин офицер! — продолжала Вагрила. — Мы ни осужденные, ни подследственные, за что с нами так обращаются…
— Что вам угодно? — прервал ее Буцев.
— Прикажите хотя бы окно открыть. Сами видите, дышать нечем! Дети тут задыхаются. Они-то за что страдают?
— Я только что приехал, и еще не в курсе дела. Впрочем, я распоряжусь.
Буцев козырнул по привычке, щелкнул каблуками и ушел. Полицейский, стоявший в коридоре, снова закрыл дверь.
— Что бы там ни было, а человек должен оставаться человеком, — сказала Вагрила.
— Порой он хуже зверя! — сказал кто-то из мужиков.
— И зверь доброе слово понимает, — ответила Вагрила.
Время шло, а окно не открывали. Дети уже не плакали, а только хныкали. Широкая спина полицейского по-прежнему маячила в окне.
— То, что ты молвила, — спустя немного обернулся к Вагриле все тот же мужик, — верно для зверей, но не для людей.
— Человек добрым рождается, да мир во зле живет! — возразила ему Вагрила.
«Господи, станут ли когда-нибудь люди такими, чтоб только добро друг другу делать? Чтоб спокойно, без страха жили!» — думала она.
Полицейский вдруг встал, повернулся и приник к окну.
— Кто здесь воздуха хочет? — заорал он. — Вы не у себя дома, чтобы распоряжаться!
Вагрила поджала губы. Она понимала, что права, но люди еще не скоро станут такими, какими должны быть. Вечером их увезли.
Юмрукчал надвинул белую шапку. Зима уже засела в горах, в ожидании удобного случая, чтобы покрыть снегом леса и поля.
— Где зимовать будем? — волновались партизаны. Одни предлагали разойтись по селам, другие — разбиться на небольшие группы и вырыть землянки в лесных дебрях. Георгий Ваклинов только улыбался, зная, что этого нельзя делать, но никому не возражал. Наконец он распорядился объединить отряды двух околий на одной базе.