Выбрать главу

Митю Христов посмотрел на людей, которые допивали лимонад, и вскочив на коня рявкнул:

— Поднимайся!

Полицейские, с сожалением покинув тень акации, сели на коней. Вагрила оторвала прицепившийся к подолу репей и посмотрела в сторону общинного правления. По улице к ним спешила бабушка Габювица, махала рукой, мол, погодите. За ней, опираясь на палку, ковылял Караколювец. «Зачем пришли, хлеб-то в поле не ждет», — упрекнула их про себя Вагрила.

Митю Христов, прищурившись, оглядывал двинувшуюся колонну.

— Петко, сноха, погодите! — подошла Габювица. Доковылял и Караколювец. Митю Христов скосился на них.

— Принесли вам хлеба. Не ведали, что проведут вас через село, ничего другого не приготовили.

Митю Христов дернул поводья, завернул коня и подъехал к ним.

— Здорово, Митю! — сняв шапку, поклонился ему дед Габю, и только после этого подошел к сыну.

Митю усмехнулся.

— Ничего не нужно, мама. То, что мне надо, никто мне не может дать, — сказала Вагрила.

— Хлеб хоть возьми! — совала ей в руки узелок Габювица.

— Без хлеба не останемся, мама. На край света ушлют, все равно найдутся добрые люди…

Вагрила пошла догонять колонну, которая уже шла по мосту.

Митю Христов нагнал Вагрилу и крикнул, словно плетью ожег:

— Шагай быстрей!

Караколювец долго глядел из-под ладони на дорогу.

*

В тесных помещениях участка, прижавшись друг к другу, сидели и лежали люди. Негде было повернуться, перепеленать детей. Половину единственного окна, которое было закрыто, заслоняла широкая спина сидящего на дворе полицейского. Женщины снимали свои платки и сидели нахохлившись, как птицы в ненастье. Духота сгущалась, и к полудню стала совсем невыносимой. Дети, положенные у стен, чтобы было прохладнее, плакали, и матери напрасно пытались обмахивать их потными ладонями.

— Петко, постучи, покричи, может услышат нас, смилуются! — обернулась к мужу Вагрила. — Патроны берегут, что ли, удушить нас решили? Скажи им, что дети тут. Они-то разве виноваты?

Петкан посмотрел на широкую спину полицейского, на ружье, стоявшее рядом, и нерешительно шагнул к двери.

— Спроси, чего нас тут мучают! Окно хоть бы открыли! И воздух, что ли, от нас охраняют?

— Дети тут! Задыхаемся! Хоть бы окно открыли, — постучал негромко Петкан.

Все затаили дыхание, напряженно вслушиваясь, подойдет ли кто.

— Задыхаемся!.. — закричала Вагрила и нагнулась к замочной скважине.

В коридоре прозвучали шаги, кто-то протопал мимо.

— Откройте! Дети тут задыхаются! — стучала в дверь Вагрила.

Наконец, снова раздались шаги, щелкнул замок.

Вагрила невольно быстрым движением рук, оправила складки передника и выпрямилась. Дверь отворилась и перед Вагрилой предстал офицер.

— Господин офицер!.. — обратилась к нему Вагрила.

Офицер сморщился: в нос ему ударил смрадный воздух, и он невольно отпрянул назад.

— Господин офицер! — продолжала Вагрила. — Мы ни осужденные, ни подследственные, за что с нами так обращаются…

— Что вам угодно? — прервал ее Буцев.

— Прикажите хотя бы окно открыть. Сами видите, дышать нечем! Дети тут задыхаются. Они-то за что страдают?

— Я только что приехал, и еще не в курсе дела. Впрочем, я распоряжусь.

Буцев козырнул по привычке, щелкнул каблуками и ушел. Полицейский, стоявший в коридоре, снова закрыл дверь.

— Что бы там ни было, а человек должен оставаться человеком, — сказала Вагрила.

— Порой он хуже зверя! — сказал кто-то из мужиков.

— И зверь доброе слово понимает, — ответила Вагрила.

Время шло, а окно не открывали. Дети уже не плакали, а только хныкали. Широкая спина полицейского по-прежнему маячила в окне.

— То, что ты молвила, — спустя немного обернулся к Вагриле все тот же мужик, — верно для зверей, но не для людей.

— Человек добрым рождается, да мир во зле живет! — возразила ему Вагрила.

«Господи, станут ли когда-нибудь люди такими, чтоб только добро друг другу делать? Чтоб спокойно, без страха жили!» — думала она.

Полицейский вдруг встал, повернулся и приник к окну.

— Кто здесь воздуха хочет? — заорал он. — Вы не у себя дома, чтобы распоряжаться!

Вагрила поджала губы. Она понимала, что права, но люди еще не скоро станут такими, какими должны быть. Вечером их увезли.

*

Юмрукчал надвинул белую шапку. Зима уже засела в горах, в ожидании удобного случая, чтобы покрыть снегом леса и поля.

— Где зимовать будем? — волновались партизаны. Одни предлагали разойтись по селам, другие — разбиться на небольшие группы и вырыть землянки в лесных дебрях. Георгий Ваклинов только улыбался, зная, что этого нельзя делать, но никому не возражал. Наконец он распорядился объединить отряды двух околий на одной базе.