Лужков: Бывает. У нас, между прочим, не только те люди, которые вами названы, держат нос по ветру.
Макеева: При этом к Ольге Егоровой претензий у вас нет? Я правильно поняла?
Лужков: Какие могут быть претензии к человеку, который находится абсолютно вне городской системы власти, являясь представителем совершенно другого направления во властных структурах?
Дзядко: Если все-таки вернуться к вопросу о предателях, кого бы вы могли назвать таковыми? А с кем вы хотя бы продолжаете общаться?
Лужков: Я со многими продолжаю общаться. Если не сказать — с большинством.
Макеева: Ну, например, с кем сохранились действительно хорошие отношения?
ЛУЖКОВ: ИЗ ФЕДЕРАЛЬНОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА — ПРАКТИЧЕСКИ НИ С КЕМ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ НЕКОТОРЫХ РАБОТНИКОВ ВЫСОКОГО УРОВНЯ, КОТОРЫЕ МНЕ ЗВОНИЛИ, У МЕНЯ БЫЛО 75-ЛЕТИЕ, ДА. ПОЗВОНИЛИ НЕСКОЛЬКО ЧЕЛОВЕК. ОСТАЛЬНЫЕ ИСПУГАЛИСЬ.
Собчак: Позвонить на 75-летие, простите, не так страшно. А кто, кроме Иосифа Кобзона?
Лужков: Позвонить страшно, Ксения! Страшно позвонить!
Желнов: А кто звонил-то?
Лужков: Вы хотите, чтобы я сделал больно этому человеку?
Дзядко: А что, за звонок у нас убивают? Почему «больно»?
Лужков: Вы знаете, иногда даже хуже, чем убивают.
Макеева: А что в наше время бывает?
Лужков: Бывает неодобрение высоких руководителей за то, что они общаются с опальным мэром.
Макеева: Это хуже, чем смерть?
Лужков: Это? Вы знаете… Или у вас тут такие сравнения неприемлемы, что ли? Хуже, чем смерть, ничего не бывает.
Собчак: Давайте перейдем от философствования к конкретике. Кто вас поддержал открыто, помимо Иосифа Кобзона? Я видела его публичные выступления в вашу защиту. Кто еще из публичных людей — не обязательно политиков — вас открыто поддержал?
Дзядко: Кстати, с Кобзоном ничего не произошло: он как был депутатом, так и остался.
Лужков: Кобзон — великий человек.
Дзядко: А у вас есть друзья — не великие люди, Юрий Михайлович?
Лужков: Все без исключения деятели культуры, с которыми я каким-либо образом контактировал в течение свой работы.
Собчак: То есть Церетели, я так понимаю?
Лужков: При чем здесь только Церетели? Церетели, да. Марк Захаров… Галя Волчек, Калягин.
Собчак: Люди, которых вы перечислили, согласно открытой информации, имеют крупные объекты недвижимости в Москве.
Лужков: При чем здесь недвижимость и Церетели? Мы говорим о культуре.
Собчак: Но это связанные вещи. У кого-то театр от города, у кого-то…
Лужков: Ксения, ну зачем вы примитивизируете смысл момента истины, который наступает у каждого человека, когда ему нужно в чем-то определиться?
ТАК ВОТ, Я МОГУ ПЕРЕЧИСЛИТЬ ЕЩЕ ГРОМАДНОЕ КОЛИЧЕСТВО ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ И ВЫСТУПАЛИ НА ТЕЛЕВИДЕНИИ, И В ОТКРЫТОМ ПЛАНЕ ГОВОРИЛИ О ПОДДЕРЖКЕ МЭРА МОСКВЫ ПОСЛЕ ОТРЕШЕНИЯ.
Желнов: Юрий Михайлович, а Игорь Сечин вас поддержал? Ведь вы же ему вручили орден «За заслуги перед Москвой». Как он повел себя в этой ситуации?
Лужков: Нормально.
Собчак: «Нормально» — это как?
Желнов: Он вам звонил, поздравлял с днем рождения?
Собчак: В вашем «нормально» просто очень много горечи. Вы простите, но так — ненормально.
Лужков: У меня много горечи? Ни в коем случае!
Желнов: Ну, грусти.
Лужков: Грусти? Ну что вы?! Если бы была грусть — я бы сюда не пришел, сидел бы и грустил.
Желнов: Хорошо. Он звонил вам, поздравлял, вы виделись или не виделись?
Лужков: Какое вам-то до этого дело, скажите?
Собчак: Мы журналисты, нам интересно.
ЛУЖКОВ: Я НЕ ХОЧУ НАЗЫВАТЬ ТЕХ ЛЮДЕЙ В ПРАВИТЕЛЬСТВЕ РФ, В АДМИНИСТРАЦИИ ПРЕЗИДЕНТА, КОТОРЫЕ МНЕ ЗВОНИЛИ И ПОЗДРАВЛЯЛИ С 75-ЛЕТИЕМ.
Собчак: Хорошо. Последний вопрос на эту тему…
Лужков: Вы можете понять, что я не хочу этого делать, почему я не хочу этого делать?
Собчак: Мы поняли. Поэтому это последний вопрос на эту тему.
Лужков: Потому что я чувствую, что отношение ко мне остается абсолютно негативным у руководства страны.
Желнов: У Путина тоже?
Лужков: Не думаю, что Путин одинаковым образом относится к ситуации, как, скажем, Медведев.