ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Этот клоун, как вы выражаетесь, Аскольд Борисович, к цирку не имеет никакого отношения. Никаких особых данных по нему нет. Прибыл на отдых из Москвы, и это единственное, что настораживает даже больше, чем криминальное прошлое.
Полковник Краснокутский сделал шаг к окну своего кабинета и сосредоточенно замолчал, рассматривая двор управления. Неожиданно он напрягся, с изумительной ловкостью вскарабкался на подоконник, открыл форточку и раздраженно закричал кому-то:
— Какого хрена, Степанчук! Убери эту бандуру от моей машины, совсем осатанели, убери, кому говорю! — Полковник спрыгнул с подоконника и, коротко взглянув на Аскольда Иванова, уточнил: — Фамилия этого клоуна Чебрак, Алексей Васильевич Чебрак, ученый-генетик. Больше ничего не известно.
— Ученый? — пренебрежительно хмыкнул Аскольд Иванов. — Значит, никто.
— Возможно, — уклончиво произнес Краснокутский. — Но приехал на отдых с деньгами, с охраной и броней в «Домик». Приехал, как вы знаете, из Москвы, а оттуда все, что угодно, может заявиться, любая пакость.
Кабинет Краснокутского был похож на самого Краснокутского. Обыкновенный кабинет начальника УВД города. Единственной странностью была мексиканская шляпа сомбреро, висящая на том месте, где обычно висит портрет руководителя государства, и чучело игуаны на сейфе. Когда-то полковник Краснокутский по линии Интерпола работал в Мексике и с тех пор относился к этой стране с трепетом влюбленного, а к людям, не любящим Мексику, с явным подозрением.
— Вам не приходилось бывать в Акапулько? — вскользь поинтересовался он у Аскольда Иванова.
— Какое там, к черту, Акапулько, полковник, тут на родине все лицо, можно сказать, заплевали, а вы со своим Акапулько лезете. Умный человек туда без дела не поедет, а у меня там дел нет.
— Ага, — произнес полковник Краснокутский и бросил виноватый взгляд на сомбреро. — Ну… — неопределенно предположил он, нажимая кнопку срочного вызова. И, как бы отбросив в сторону все сомнения, обрисовал ситуацию вбежавшему в кабинет сержанту: — Вот этого субчика в камеру!
— Есть! — восторженно воскликнул сержант и, схватив опешившего Аскольда Иванова за затылок левой рукой, а правой вывернув ему руку к лопатке, уволок пытающегося затормозить ногами банкира из кабинета.
— Так, — уточнил вслух оставшийся один полковник и презрительно добавил: — Проклятые гринго.
Полковник был старомодным и поэтому смелым. Он знал, что его ждут крупные, фактически катастрофические, неприятности по службе, но он не мог избавиться от уверенности, что все банкиры — жулики, а банкиры, пренебрежительно отзывающиеся о Мексике, не просто жулики, а позорные извращенцы.
Аскольда Иванова освободили из-под стражи через шесть часов. А через десять, утром следующего дня, полковнику Краснокутскому звонил его друг по школе милиции и по юридическому факультету МГУ полковник Хромов, один из заместителей начальника МУРа по оперативно-разыскной работе, то есть классный сыщик Ленька Хромов, который проработал двадцать лет в уголовном розыске, вследствие чего о нем с нескрываемым раздражением и скрытым восхищением вспоминали лихие хлопцы на разных режимах, в разных тюрьмах и в разных колониях.
— Честно мне скажи, Палыч, ты сдурел или у тебя пуля в голове шевельнулась? Насколько мне известно, у тебя ранений в голову нет, значит, вероятность первого предпочтительней. Ты одурел, признайся?
— А в чем дело? — возмутился Краснокутский. — Ты глянь на его физиономию, точно сексуальный маньяк, на Чикатило похож, только выше, моложе и черты лица другие, а так вылитый.
— Ох, Палыч, Палыч, — посетовал Хромов. — Я-то за тебя, но ведь его адвокат к министру пробивается.
— А что министр? — насторожился незнакомый с новым министром Краснокутский.
— Хороший парень, — успокоил его Хромов. — Но они выше лезут, к президенту. А ты ведь не прав, Палыч, честное слово, не прав. Скажи, он плохо об Акапулько отзывался?
— Хуже некуда… — начал было Краснокутский, но спохватился и недовольно одернул друга: — При чем тут Акапулько, Хромов?
— Вот и я говорю, ни при чем. Ты бы на месте все уладил, извинился 6ы что ли?…
— Ты хочешь, чтобы я его застрелил? — удивился Краснокутский.
— Юрка! — Теперь уже Хромов одернул друга и сразу же посочувствовал: — Лучше бы он сам застрелился.
Полковник Юрий Павлович Краснокутский любил юмор, но не всегда точно ориентировался в его возникновении.
— Да! — громогласно рявкнул он в трубку.
— Ты что, зараза такая?! — возмутился оглушенный Хромов.
— Ничего! — радостно рявкнул в трубку полковник и положил ее на место. Он знал, что это не обидит привыкшего к его неординарному юмору полковника Хромова.
Предупреждение Хромова насторожило Краснокутского. Он понимал, что банкир, как квинтэссенция крупного бизнеса, похож на компромат, хранящийся до времени в сейфе начальства вместе с заявлением об уходе по собственному желанию. Если с банкиром не договориться, то все. Полковник стал перебирать на столе свежую прессу и, раскрыв местную газету «Зори над Хостой», увидел на первой странице заголовок: «Банкир-маньяк!» С нарастающим удовольствием он прочитал статью до конца:
«Вчера вечером был задержан председатель правления Азово-Черноморского банка А.Б. Иванов, прибывший к нам по делам бизнеса из города Таганрога. Новоявленный хозяин жизни оказался сексуальным маньяком на почве вседозволенности. Его задержали работники правоохранительных органов в парке «Ривьера», основанном уроженцем Москвы Хлудовым сто лет назад, во время неблаговидного действия. Банкир-монстр, спрятавшись в зарослях кустарника, мастурбировал, подглядывая за школьницами младших классов, играющими в бадминтон на аллеях парка, в котором более 240 видов растений. Теперь так называемый новый русский будет обслуживать своих клиентов в местах не столь отдаленных и другими, в отличие от банковских, методами».
«Что за прелесть!» — восхитился про себя полковник Краснокутский и вызвал в кабинет майора Абрамкина, отвечающего в управлении за связи с общественностью.
— Что за поклеп на уважаемого человека? — Полковник постучал пальцем по газете «Зори над Хостой». — Я прочел и ужаснулся!
— Лучший способ защиты — это нападение. Суворова знаете? Пусть Рабинович доказывает, что у него нет дочерей.
Майор Абрамкин был изощрен и хорошо знал способы защиты от возможных нападений. Обязанности «по связям с общественностью» выполнялись им безупречно и обещали ему продвижение по службе.
— Нравишься ты мне, Рабинович, молодец! — Полковник достал из сейфа бутылку и протянул майору: — Глотни текилы, заслужил.
— Я Абрамкин, а не Рабинович.
— Да какая разница, Абрамкин, Рабинович, Кузнецов, разве дело в этом, — отмахнулся от майора полковник. — Нужно нападение усилить и расширить, пусть горит земля под маньяками и другими проходимцами. Пусть им тошно будет на земле древних инков… — Полковник поперхнулся и, строго взглянув на невозмутимого Абрамкина, официально спросил: — Что будешь делать дальше, майор?
— Есть у меня одна задумка, а с вами я согласен полностью. Таких людей, как Иванов, вообще не понимаю. Это ж надо, куча денег, а он в кустах…
— Абрамкин! — оборвал увлекшегося майора Краснокутский и уже спокойнее, но с модуляциями предупреждения продолжил: — Я когда тебе текилу давал, то ясно произнес «глотни». Так что глотни и верни бутылку на место. Я твой начальник, а не общественность, с которой ты работаешь.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Если бы в тот момент, когда бывший десантник и друг Аскольда Иванова Сергей Васильев увидел на другой стороне улицы цветущую, как бы взорвавшуюся цветами магнолию, пошел в номер своей гостиницы, собрал вещи и уехал бы как можно скорее домой, в уютно устроившийся на берегу Азовского моря город, то все бы обошлось. Если бы Сергей Васильев, фронтовик-афганец и капитан ВДВ, спецназовец этих войск, вот так бы просто, махнув рукой на обиды и расчеты, увидел эту демонстративную магнолию и поехал бы домой, на необъяснимо милую, тенистую улицу-переулок с наивно-угрожающим названием Ружейный, то все было бы хорошо. Если бы он улыбнулся на прощание взбесившемуся курортному дереву, сплюнул бы, обернувшись, в сторону вертепа «Лимпопо» и широким энергичным шагом пошел в сторону вокзала, а затем вошел бы в калитку своего двора и строго сказал бросившемуся к нему с радостным визгом Преферансу «фу!» — это было бы хорошо. Но Сергей Васильев не сделал этого. Он уже не мог жить без очередной дозы сильнодействующего наркотика «Жизнь при деньгах». Выйдя из ресторана «Лимпопо», он направился в гостиничный номер, переоделся, проверил свой «ПММ», прикрепил к ноге десантный нож разведчика (НРС) по кличке «Я пришел, а вы не ждали» и решил выполнить, с расчетливым опозданием, просьбу Аскольда. Сергей был другом без извивов, как сенбернар, ориентированный на убийство. Он решил убить «клоуна в белом» именно сейчас. Тем самым он выполнял просьбу друга и убирал параллели, которым могли связать происшествие в ресторане и смерть его наглого виновника. Сергей в силу своего десантного воспитания не мог понимать предупреждений, которые подсовывает людям их ангел-хранитель под видом неожиданно бросившейся в глаза цветущей магнолии…