Дружба, как и любовь, внезапна. Дружба бывает лишь мужской. Женщины в силу своего нервного и двусмысленного происхождения вносят в понятие «дружба» столько нового и необычного, что все разговоры о дружбе между женщиной и мужчиной, а также между двумя женщинами не имеют смысла. Словосочетание «женская дружба» режет слух точно так же, как «светлое будущее».
Уже в девятом классе в Аскольде Иванове проклюнулись ростки теневого — шепчущего — лидера. Если попроще, то Аскольд уже в девятом классе понял, что из тысячи стремящихся в первые девятьсот девяносто девять ломают шеи и не попадают даже во вторые. Первый всегда один, и отставшие девятьсот девяносто девять ему нужны как заноза. Лучше всего, так понимал Аскольд, толкать лидера сзади и любыми методами, сделаться ему необходимым и привычным, как собственные недостатки, а затем использовать его возможности публичного лидера в своих нешумных лидерских устремлениях. То есть уже тогда, в девятом классе, в Аскольде проявился банкир, а сволочью он стал по другим, видимо, нажитым причинам.
Сволочизм Аскольда был естествен, как сама жизнь. Ни он, ни те, кто его окружал, не обращали на это внимания в силу своего личного, неизбежного, как естественная потребность, сволочизма. Ибо тот, кто воскликнул или подумал: «Какая же ты сволочь!» — уже сам, по сути, становится сволочью для той категории людей, о которых он так подумал.
Сергей Васильев все это время сидел за спиной Аскольда на задней парте, жил с ним по соседству, забор в забор, в одном переулке, и возможности его в те времена были куда обширнее. Во-первых, уже в шестом классе Сергей выделялся какой-то искристой восприимчивостью школьной программы и был единственным отличником в школе, которого уважали двоечники и «трудные» подростки. Сергей, кроме искристой восприимчивости, обладал отменно поставленными ударами правой и левой рук, хладнокровной и расчетливой смелостью, разумной жестокостью и умением вовремя распознать опасность. То есть Сергей Васильев в то время был лидером, но тяготился этим из-за врожденной тяги к сольным действиям.
Аскольд это сумел распознать и, не прилагая особых усилий, применил достоинства Сергея на пользу своим недостаткам, тем самым создавая себе характеристику безупречного человека. Сергей всегда был телохранителем Аскольда, с «младых ногтей».
Пришла пора расставания. Сергей поступил в высшее военное училище ВДВ в Рязани, а Аскольд поступил в МИСИ, намереваясь освоить профессию квалифицированного градостроителя.
— До встречи, Серега, — всплакнул Аскольд, провожая Сергея Васильева в училище.
— Ну да, до встречи, — вполне искренне согласился с ним Сергей…
Сергей Васильев окончил военное училище, ушел на войну, овладел искусством профессионального убийства, отшлифовал его опытом и не заметил, как все изменилось. Изменилось настолько, что в какой-то, уже погасший в прошлом, момент Сергей понял, что Родина, интересы которой он защищал в Афганистане, подсунула ему под нос любимое кушанье народа — хрен с маслом.
К этому времени Аскольд Иванов уже настолько овладел Родиной, что о хрене с маслом забыл начисто. Он к этому времени освоил зернистую икру, омаров, шампанское с приставкой «де», игру в гольф, столкнулся с надоевшей ему готовностью женщин обнажаться перед ним и вел образ жизни глубоко и широко порядочного человека. Забыв о хрене с маслом, он не забыл о Сергее, тщательно прослеживая его боевой путь и все его успехи и неудачи фиксируя в памяти. Это было не сложно. Родители Аскольда и Сергея Васильева по-прежнему жили по соседству, забор в забор, душа в душу, телескопический эффект привязанностей, и несколько раз в год они встречались. В конце концов наступил день, когда Аскольд спросил у Сергея:
— Ну что?
— Хреново, — ответил ему Сергей.
Нужно было окончить высшее военное училище ВДВ с отличием, прокомандовать два года взводом и вместе с ним отправиться в знойную мясорубку Афганистана; нужно было получить роту, звание капитана и три тяжелых ранения вместе с двумя боевыми орденами, очнуться после тяжелой контузии и узнать о предательстве жены, чтобы вот так, задеревеневшими от недельного пьянства губами, ответить Аскольду.
— Вот так-то, — назидательно похлопал его по плечу Аскольд и объяснил: — Пойдешь ко мне, будешь начальником службы безопасности и моим телохранителем. Четыре тысячи зеленых в месяц и остальное, напоминающее дивиденды.
Месяц назад Аскольд учредил Азово-Черноморский банк и возглавил его. Для этого было нужно совсем немногое: не закончить МИСИ, стать заместителем директора Елисеевского гастронома, жениться на московской прописке, бросив провинциальную жену, и отсидеть в лагере три года за участие в махинациях — классика торговли, — основную тяжесть наказания за которые понес директор.
— Вечно ты, Серега, куда-нибудь вляпаешься, — попенял Аскольд своему другу.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Круг людей, особо приближенных к председателю правления Азово-Черноморского банка, был прихотлив, профессионален и живописен. Это в первую очередь Байбаков Сергей Иванович по прозвищу Карандусик, обладающий магнетическим обаянием с полным отсутствием нравственных основ. Он мог сделать подлость, покусать вашу собаку, соблазнить вашу жену, обмануть лично вас и воспользоваться вашими деньгами. Все это не имело никакого значения, все теряло смысл, отступало перед его потрясающе наглым, наступательно-агрессивным обаянием. Он улыбнется, сделает глаза виноватыми, разведет руками, робко склонит голову, и хрен с ней, с покусанной собакой, соблазненной женой, деньгами, и «как тебе не стыдно, плут ты этакий». Обаяние — страшная вещь. Аскольд Иванов познакомился с Карандусиком в колонии усиленного режима. Сергей Иванович Байбаков изволил в ней мотать срок за ограбление с убийством и изнасилованием тридцатилетней потерпевшей, известной скупщицы краденого Натальи Манохиной по кличке Люся. Карандусик признался судье, что потерял голову от возбуждения, и поэтому, кроме ограбления, он изнасиловал и зарезал Люсю. Карандусик разводил руками и опускал голову. Судья счел объяснения подсудимого смягчающими обстоятельствами, достаточными для вынесения мягкого приговора… Аскольд это качество Карандусика отметил и зафиксировал в памяти. Когда пришло время новой жизни, Карандусик обрел в ней свое законное место, стал заместителем Аскольда, своего рода пресс-секретарем, отвечающим за безмятежное спокойствие солидных вкладчиков банка. Спокойный и безмятежный солидный вкладчик — это то же самое, что блистательно красивая и сексапильная любовница без капризов и запросов. Сергей Иванович Байбаков справлялся с этим.
Банк, в котором Аскольд являлся председателем правления, несмотря на то что делал деньги из воздуха, имел в штате триста человек служащих и хорошо оснащенную, разветвленную сеть службы безопасности, начальником которой некогда был Сергей Васильев. Вообще-то учредителями банка считались три известных академика, накачанных мощными дозами заслуженности, наград и прожитых лет. Аскольд не обманывался на этот счет, он знал, что истинные хозяева банка — люди без имен, не зафиксированные в документах и потрепывающие академиков властной рукой по многомудрой холке.