Сама полярность критических высказываний доказывает, что в письме была представлена предельно взвешенная и разумная позиция. Тем не менее митрополит Вениамин счел неразумным открывать дискуссию. «Владыка пришел, прочел свое письмо и ушел», — говорил Ю. П. Новицкий.
«Обсуждения не было, — подтверждает его слова Н. М. Егоров. — Возник вопрос, как отнести это письмо в комиссию Буденкова. Здесь Новицкий заявил, что он не берется быть представителем митрополита и просит его освободить от этого, указывая, что если бы он и взялся, то он может сделать только механическую передачу, как курьер. В том же смысле высказался и я, но наше ходатайство не было уважено. Нам было поручено отнести эту записку в комиссию Буденкова, и на следующий день, 14 марта, мы были там. Вручили эту записку».
Об отношении Юрия Петровича Новицкого к переговорам митрополита Вениамина со Смольным мы уже говорили. Очень четко и недвусмысленно сказал об этом и сам Новицкий еще на допросе у следователя: «Я отказывался, ибо понимал, что между властью и митрополитом происходит какое-то недоразумение. С моей точки зрения, Советская власть могла привести декрет в исполнение без всякого соглашения с митрополитом, так как эти ценности (и имущество) находились в пользовании по договору и согласно договору были в ее руках. В порядке послушания митрополиту быть на заседании я согласился для того, чтобы отнести письмо»[32].
Читая показания Юрия Петровича Новицкого, порою ловишь себя на мысли, что святой обращался не столько к следователю Нестерову, сколько к нам, его потомкам. Его слова и поступки — очень важный урок подлинного православного смирения. Мы говорили, что для Юрия Петровича было ясно — или происходит чудовищнейшее недоразумение, или готовится провокация… Он объяснял это митрополиту Вениамину. Порою в его словах прорывалась досада, даже некоторое раздражение. И все же он смирил себя. Когда митрополит твердо сказал, что письмо нужно отнести, Юрий Петрович уже не спорил. В порядке послушания выполнил то, чего так не хотелось ему…
Из дальнейшего повествования мы увидим, что митрополит Вениамин понимал все и все прозревал гораздо глубже, чем представлялось в середине марта Юрию Петровичу Новицкому. Порою кажется, что владыка предвидел даже мученическую кончину и свою, и тех людей, что были наиболее тесно связаны с ним. И посылая со своим письмом Юрия Петровича, священномученик Вениамин ясно представлял себе все последствия этого для Новицкого. Но послал. Настоял, чтобы письмо отнес именно Новицкий, хотя мог бы отправить письмо и с простым курьером. Атеистически воспитанный человек увидит в этом решении митрополита неразумность, даже жестокость. Мы же видим высочайшую заботу и попечительность митрополита. Любимейшему духовному чаду своему дарует волею Господа митрополит Вениамин венец мученика за православную веру.
За несколько дней до расстрела митрополит Вениамин напишет удивительные слова:
В детстве и отрочестве я зачитывался житиями святых и восхищался их героизмом, их святым воодушевлением, жалел всей душой, что времена не те и не придется переживать, что они переживали. Времена изменились, открывается возможность терпеть ради Христа от своих и от чужих. Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий, избыточествует и утешение от Бога. Трудно переступить этот рубеж, границу и всецело предаться воле Божьей. Когда это совершится, тогда человек избыточествует утешением, не чувствует самых тяжких страданий, полный среди страданий внутреннего покоя, он других влечет на страдания, чтобы они переняли то состояние, в котором находится счастливый страдалец. Об этом я ранее говорил другим, но мои страдания не достигали полной меры. Теперь, кажется, пришлось пережить почти все… Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос — наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо…
Бесконечно мудрые, несущие в себе небесный свет слова… И так точно они подходят и к судьбе Юрия Петровича Новицкого, словно о нем и написаны. Только почему же «словно»? Конечно же, и о нем тоже.
У внука святого, Юрия Ивановича Колесова, бережно сохраняются сейчас многочисленные документы о жизни деда. Среди них — целый пакет с фотографиями Юрия Петровича Новицкого. Вот Юрий Петрович еще ребенок, фотография сделана, когда ему было два года. Вот Новицкий в гимназии. Вот Новицкий студент. Новицкий в Геттингене. Новицкий — следователь Киевского окружного суда. Новицкий — молодой приват-доцент… Новицкий — профессор Петроградского университета… Новицкий — глава комитета по ликвидации цензуры… Наконец, Новицкий в зале суда. Завершение земной жизни святого…
Это удивительные фотографии. Если разложить их по порядку, можно увидеть, как происходит величественнейшая метаморфоза преображения обычного человека в святого. Ребенок-барчук — мать Юрия Петровича, Пелагея Дмитриевна, была столбовой дворянкой — превращается в отрока. В гимназию Юрий Петрович поступил в Киеве, жил здесь в семье дяди Ореста Михайловича Новицкого, историка Церкви. Здесь и началось воцерковление его. «Религиозные вопросы меня начали интересовать со второго или третьего класса гимназии…» Здесь, в киевской гимназии, Юрий Петрович начал петь и читать на клиросе. Здесь в гимназические годы написал работу «Украинская природа в творчестве Гоголя». А вот фотографии молодого Новицкого. Красивое лицо, стройная фигура, франтоватые, лихо закрученные усы… Господь щедро наградил Юрия Петровича. И происхождение, и материальная обеспеченность, и красота, и прекрасное образование, и выдающиеся способности, и необыкновенная работоспособность — все было у него. И хотя Юрий Петрович и делал прекрасную карьеру, удачно совмещая научную и педагогическую деятельность с административной работой — перед революцией тридцатичетырехлетний Новицкий был и профессором Петроградского университета, и чиновником по особым поручениям, — сказать, что он был баловнем судьбы, даже позабыв, что он святой, никак нельзя. Семейную жизнь Ю. П. Новицкого с Анной Гавриловной Сусловой, дочерью известного специалиста по теоретической механике, профессора Г. К. Суслова, назвать безмятежно-счастливой трудно. Известно, к примеру, что в 1914 году, когда Юрий Петрович начинал читать лекции в Петроградском университете, Анна Гавриловна ушла на войну, стала сестрой милосердия… Поступок несомненно героический, но для семьи, и прежде всего для мужа, создающий ряд неразрешимых психологических проблем.
Семейная жизнь Новицких — особая тема, затрагивать которую здесь нет нужды, поскольку в 1921 году Анна Гавриловна умерла от тифа, оставив Юрия Петровича вдовцом с двенадцатилетней дочерью-сиротой на руках. Перебирая фотографии Новицкого, я вспоминал биографию, изложенную Юрием Петровичем во время процесса.
«До революции я, будучи профессором, принимал участие в работе приходских советов, но тогда не было такой самостоятельной организации верующих. После февральской революции я продолжал быть приват-доцентом университета. После Октябрьской революции я работал только в университете и педагогическом институте, читал ряд лекций, ездил читать лекции по России по историческим вопросам. После Октябрьской революции я был избран членом правления. Я часто ходил в церковь, настоятели меня знали, и я был избран. Теоретических работ в области религиозной я не вел. До революции трудов по религиозным вопросам у меня не было, но я читал лекции на религиозно-философские темы: о проблеме добра и преступлений, о преступлении в идее, о Церковном Соборе. Это были лекции чисто философско-исторического содержания. В восемнадцатом году я уклонился более в религиозную сторону…»