Мы уже говорили, что священномученик Вениамин до последних минут своих оставался митрополитом и продолжал нести архиерейское служение. Так же было и с архимандритом Сергием. До конца дней своих продолжал архимандрит совершать свое пастырское служение, помогая и укрепляя своего соседа по камере смертников…
«Выписка из протокола № 51 заседания Президиума ВЦИК от 3 августа 1922 года.
СЛУШАЛИ: дело петроградских церковников.
ПОСТАНОВИЛИ: в отношении осужденных Казанского, Новицкого, Шеина, Ковшарова приговор Петроградского революционного трибунала оставить в силе. В отношении осужденных Плотникова, Огнева, Елачича, Чельцова, Чукова и Богоявленского — заменить высшую меру наказания пятью годами лишения свободы. Секретарь ВЦИК А. Енукидзе. 8 августа 1922 г.».
В ночь на воскресенье, 13 августа, четверо новомучеников российских были расстреляны возле станции Пороховые по Ириновской железной дороге.
Говорят, что перед смертью их обрили и одели в лохмотья.
Казнь была совершена тайно… Делалось все, чтобы скрыть дату ее. Ксении Леонидовне Брянчаниновой и Оксане Георгиевне Новицкой разрешили во вторник, 15 августа, встретиться с Юрием Петровичем Новицким. В понедельник, 14 августа, в первый день Успенского поста, духовным чадам митрополита Вениамина, принесшим для него передачу, сказали, что «гражданин Казанский, гражданин Шеин, профессора Ковшаров и Новицкий потребованы и отправлены в Москву…».
«Отправить в Москву», «дать десять лет без права переписки» — эти почти тотемические обозначения исполненных смертных приговоров изобретались работниками советского «правопорядку», потому что страх смерти в них самих был сильнее революционного сознания…»
После расстрела начали делить вещи расстрелянных новомучеников… «Распявшие же Его, делили ризы Его, бросая жребий». Эти Евангельские слова почти буквально повторились в Петрограде в 1922 году.
«1922 г. Ноября 3-го дня. Я, комендант Петрогубревтрибунала Кандаков, в присутствии помощника коменданта и представителя Александро-Невской лавры на основании предписания помощника губернского прокурора от 2 ноября за № 261 произвел изъятие из комнат бывшего митрополита Вениамина… Из упомянутых комнат взято следующее:
1-я комната. Семь стульев столовых, один стол обеденный, одна кушетка, один полубуфет, один зеркальный шкаф, один шкаф с этажеркой и две этажерки.
2-я комната. Одно зеркало, один письменный стол, две этажерки, один ночной столик, одни настольные часы, четыре стула, два кожаных кресла, один кожаный диван, настольная лампа, одна металлическая кровать с двумя матрасами, три ковра»[77].
«1922 г. Августа 21-го дня. Я, комендант Петрогубревтрибунала Кандаков, в присутствии сотрудника того же трибунала и управдома на основании предписания члена президиума Степанова, прибыв на квартиру осужденного Шеина, изъяли: одну картину в золоченой раме — Иисус, Марфа и Мария. Одну икону. Одни столовые часы и две вышитые ручной работы Богомазовой картины в золоченых рамах, а также из ящиков письменного стола бумаги, бланки, конверты и тетради. Всего около трех стоп»[78].
«Опись вещей, произведенная у гражданина Ковшарова Ивана. Комната № 1. Одна этажерка с книгами, один письменный стол с канцелярскими принадлежностями, открытый библиотечный шкаф с книгами, два кожаных стула, одно кресло деревянное, настольная лампа, одна люстра. Комната № 2. Три портрета, одна икона, одна люстра, один термометр, один ломберный столик. Два кожаных стула, два кресла кожаных, один диван кожаный, один стол столовый, три стула столовых, один полубуфет с посудой, одна керосиновая печка, один столик. Комната № 3. Один иконостас с семью иконами, пять портретов, одна полочка с тремя статуэтками, один комод с бельем, две кровати металлические, один стол, одно кресло мягкое, одни весы, один портрет с фотографией патриарха. Коридор. Один шкаф платяной, одно рваное дамское пальто, одно мужское, поношенное, одни брюки, две шторы, одно трюмо»[79].
Вещи осужденных делили между своими людьми. Архимандрита Сергия вместе с митрополитом Вениамином, Новицким и Ковшаровым расстреляли в воскресенье, а уже в четверг, 17 мая, прибежал в трибунал член Петросовета И. З. Преображенский и принес заявление: «В настоящее время проживающий по Троицкой улице, д. № 3 и не имеющий никакой квартирной обстановки. Прошу председателя Ревтрибунала предоставить мне как нуждающемуся мебели из распечатанной квартиры гражданина Шеина, так как он ликвидирован из Петрограда, а мебель находится в вашем распоряжении»[80].
Сосед члена Петросовета И. З. Преображенского, военмор Иван Климович, был скромнее: «Заявление. Прошу не отказать в выдаче для моего пользования один платяной шкаф за минимальную плату из квартиры Шеина. 18 августа 1922»[81].
Просили вещи архимандрита Сергия для проведения лотерей Наробраза, для личной надобности членов трибунала…
Однако наиболее отвратительно делили вещи Юрия Петровича Новицкого.
«1922 года. Июля 14-го дня. Протокол. В квартире Xs 30 по Биржевой улице. Причем выяснилось — квартира № 30 состоит из пяти комнат. Занята и числится за гражданкой Брянчаниновой. Из упомянутого числа комнат осужденный Новицкий с дочерью занимали одну комнату в качестве жильцов. Описано следующее: диван красного дерева, к нему два кресла и три стула, пять золоченых стульев, два мягких стула, четыре маленьких столика, зеркало, восемь картин в золоченых рамках, одна настольная лампа, один книжный шкаф с книгами, опечатанный печатью Ревтрибунала, кроме того, описаны находящиеся в пользовании Новицкого (свидетельство управдома и дочери Новицкого) и принадлежащие гр. Брянчаниновой письменный стол и кожаный диван. По заявлению управдома и по сведениям дочери Новицкого гр-ка Брянчанинова выехала в Москву»[82].
Ксения Леонидовна Брянчанинова действительно 14 июля ездила в Москву хлопотать за Юрия Петровича Новицкого. Вернувшись, она узнала, что описана принадлежащая лично ей гостиная. Ксения Леонидовна пыталась протестовать, но это, как и ее хлопоты за Юрия Петровича, успеха не имело. Юрия Петровича Новицкого расстреляли, а вещи, принадлежавшие Ксении Леонидовне, разделили между собой сами члены Ревтрибунала. Вещи действительно были ценные, и никаких военморов к их дележке не допускали.
19 сентября 1922 года. Акт. Мы, нижеподписавшиеся, комиссия в составе: председателя — члена коллегии Петрогубревтрибунала т. Еремеева; членов — члена коллегии Смирнова и коменданта Кандакова, на основании резолюции председателя трибунала на рапорте коменданта от 14 июля с. г. произвели оценку имущества осужденного Новицкого, подлежащего конфискации согласно нижеприведенной ведомости:
Диван, к нему кресел 2, стульев мягких 3 — 1200 р. Смирнов.
Стульев золоченых 5 — 150 р. Лебедев.
Стульев мягких 2 — 50 р. Смирнов.
Маленьких столиков 4 — 100 р. 3 — Лебедев, 1 — Смирнов.
Экран 1 — 25 р. Михайлов.
Картин в рамках 8 — 400 р. 1 — Нейдар, 1 — Смирнов Н.,
1 — Лебедев, 3 — Смирнов А., 2 — Михайлов.
Настольная лампа 1 — 50 р. Лебедев.
Шкафчик 1 — 75 р. Кандаков.
Кровать железная 1 — 200 р. Еремеев.
Письменный стол 1 — 200 р. Лебедев.
Итого: 2450 р.
Все перечисленные вещи бывшие в долгом употреблении и частью сильно потрепаны[83].
Акт этот не нуждается в комментировании. Мы уже видели, как вершилось трибуналом «правосудие». Теперь мы видим, как оплачивалось вершение такого «правосудия». За две с половиной тысячи рублей в Петрограде в 1922 году трудно было приобрести и поношенные штаны. Тут же приобреталась целая коллекция антикварной мебели с дорогими картинами. Правда, как стыдливо заметили работники правосудия, «вещи бывшие в долгом употреблении и частью сильно потрепаны».