Залоговые аукционы ознаменовали собой серьезный сдвиг в экономике. Именно этот процесс превратил обычных банкиров во владельцев крупнейших активов страны и открыл им доступ к серьезным денежным потокам.
— Именно тогда они начали создавать себя заново, — сказал Кристиан Мишель. — Они заполучили реальные активы и теперь значили гораздо больше, чем банки.
К концу 1990-х годов магнаты начали разбираться с советским наследием — убыточными производствами, бесконечными долгами и халатностью. Но для спецслужб, выпестовавших этих новых миллиардеров, залоговые аукционы стали точкой невозврата, они были не готовы ни простить, ни забыть. Это и определило последующий реваншизм КГБ. Раньше люди из госбезопасности, оставаясь в тени, контролировали основные денежные потоки, которые приносила торговля нефтью, но теперь их сместили, и контроль за финансами оказался для них вне зоны досягаемости.
— Переход контроля в руки магнатов стал поворотной точкой, — сказал Райр Симонян. — Это изменило всю парадигму.
Впрочем, в те дни короли нового российского порядка были опьянены своими успехами. Они быстро превращались в олигархов и усиливали свое влияние на слабеющее правительство Ельцина. Последние представители старой гвардии были изгнаны из правительства в ходе скандалов, сопровождавших предвыборную президентскую гонку, и лидирующие позиции заняли прозападные реформисты типа Чубайса. Ошеломленный успехом своей схемы «займы за акции», Потанин занял пост вице-премьера, Березовский — секретаря Совета безопасности, а Чубайс — руководителя администрации президента. Это был апофеоз. Казалось, теперь страна принадлежит им. КГБ отступил.
Но, как сказал Юрий Швец, «олигархи забыли, кому они должны». В стремлении укрепить свои позиции и сосредоточить в своих руках еще больше богатств, они не замечали, что из Санкт-Петербурга потянуло холодком. Там дела вершились иначе. Вдали от московской золотой лихорадки и экономического бума в городе с более жесткой экономикой КГБ имел гораздо больше возможностей в борьбе за денежные потоки.
Глава 3
Вершина айсберга
На юго-западной окраине Санкт-Петербурга, где Финский залив сливается с Балтийским морем, над изящными фасадами вытянувшихся вдоль берега дореволюционных дворцов высятся горы контейнеров и краны. На островке в ожидании танкеров лежат груды металлической и деревянной стружки, а на другом берегу канала красуются чудом сохранившиеся здания из красного кирпича — когда-то здесь размещались таможня и склады самых зажиточных дореволюционных торговцев. Западнее расположилась бетонная дамба, ведущая к Золотым воротам — нефтяному терминалу, ставшему центром самых кровавых бандитских разборок 1990-х годов.
На архипелаге этих островов раскинулся петербургский морской порт, сыгравший в российской истории важную роль. Основав в начале XVIII века Санкт-Петербург, Петр I собирался превратить его в крупнейший морской порт России и сделать связующим звеном между необъятными евразийскими землями империи и рынками Запада. Тысячи крепостных трудились и умирали на топких болотах ради того, чтобы здесь выросли особняки в стиле барокко и появились красивые каналы. Санкт-Петербург должен был стать «окном в Европу», само появление которого поставило бы жирную точку на средневековом азиатском прошлом страны, независимо от цены, которую пришлось заплатить.