Во времена ельцинской революции Балтийским морским пароходством руководил убежденный либерал Виктор Харченко. В ходе горбачевских реформ он получил от правительства разрешение на переоформление части компании в собственность. С квадратной челюстью и массивным телосложением, Харченко становился все более независимым. Его детство прошло в детдоме, а теперь он стал одним из самых уважаемых предпринимателей города. В 1990 году он арендовал БМП у государства, которое удерживало 50 % прибыли на реинвестирование. Харченко стал близким соратником Ельцина, а после августовского путча и крушения советского режима бесцеремонно вышвырнул из пароходства всех людей из КГБ. Пока питерские кагэбэшники отчаянно пытались сохранить контроль над денежными потоками, Харченко строил собственную империю.
На подготовку реванша у КГБ ушел год — мешала неразбериха после краха СССР и попытки ОПГ получить доступ в порт и нефтяной терминал. Все началось поздним февральским вечером 1993 года, когда Виктор Харченко возвращался из Москвы со встречи с Ельциным. Правоохранители остановили поезд, на котором он ехал, выволокли его из вагона, предъявили обвинение в хищении у БМП 37 тысяч долларов и упрятали в тюрьму. Через четыре месяца Харченко выпустили под залог, но к тому моменту его уже сместили с руководящего поста БМП, на его место поставили своего директора и распродали весь флот многочисленным офшорным компаниям. В процессе один из директоров БМП был застрелен.
— Это был настоящий рейдерский захват, — сказал партнер Харченко. — Они распродали все суда за копейки. Все исчезло. Они вывезли из страны все.
Бывшие коллеги Харченко до сих пор боятся говорить о том, что тогда случилось и кто стоял за захватом. Но следы местного КГБ остались повсюду.
— Нужно было лучше заметать следы, — сказал партнер. — А они плевать на все хотели. Просто взяли и разграбили ВМП.
Затем порт и нефтяной терминал были выведены из состава Балтийского морского пароходства, оформлены как самостоятельные предприятия и приватизированы питерской мэрией.
— БМП лишилось портовых стен, — сказал партнер Харченко.
Мэрия начала процесс приватизации акций морского порта. Илья Трабер, предположительно питерский бандит, которого испанская прокуратура позже идентифицирует как члена Тамбовской преступной группировки, даром времени не терял. С началом распродажи его люди принялись скупать у портовых рабочих акции, так называемые ваучеры. Сам процесс шел с чудовищными нарушениями.
— Во время приватизации порта законы то и дело преступались, — сказал бывший партнер Трабера. — Но все это скрывалось.
Похоже, Трабер был в выигрышном положении с самого начала. Согласно документам, государство оставило себе 49 % акций порта: 20 % — через федеральное министерство имущества и 29 % — через мэрию Санкт-Петербурга. Но клерк из городского департамента имущества каким-то образом лишил мэрию права голоса на 29-процентную долю «неправильной подписью», оставив Траберу и его соратникам возможность делать все, что они пожелают.
— Рейдерский захват не случился бы без поддержки мэрии, — сказал бывший офицер ФСБ.
После ряда ожесточенных разборок Трабер стал главным посредником между питерским КГБ и Тамбовской группировкой, а также установил контроль над нефтяным терминалом.
Впервые он появился в Ленинграде в начале восьмидесятых годов после демобилизации — он служил офицером на атомной подлодке. Плотный и кряжистый, с толстой шеей и близко посаженными глазами, он устроился в бар «Жигули» — излюбленное место ленинградских бандитов и воротил черного рынка: работал барменом и администратором, а попутно приторговывал валютой и антиквариатом царской эпохи. Вскоре он захватил этот рынок, получив кличку Антиквар. К концу восьмидесятых годов Трабер вывел свой бизнес из подполья и открыл на Невском проспекте роскошный антикварный магазин. Затем подружился с новоизбранным мэром Анатолием Собчаком и его женой Людмилой Нарусовой, они стали его частыми гостями. Тесные отношения с Трабером продолжались и после того, как Собчак покинул мэрию.