— По этому месту ходить нельзя, — предупредил меня Уолл, — это табу.
В десять часов из лесу донеслось отдаленное монотонное пение. Оно становилось все громче, и вдруг совершенно неожиданно сзади башни появилась цепочка людей, которые громко пели и приплясывали на ходу. Некоторые женщины длинных юбках из пальмовых листьев были обнажены до пояса, на других были мешковатые хлопчатобумажные рубашки, введенные здесь миссионерами. У многих мужчин сзади за пояс коротких штанов был засунут молодой пальмовый лист, верхушка которого касалась лопаток. Некоторые держали в руках ветки кротона с красными листьями или длинную гроздь алых цветов, растущих в лесу густыми зарослями, похожими на тростник. Танцоры выстроились в шесть рядов и притопывая стали двигаться поперек склона за башней. Через несколько минут земля под их ногами была утоптана в шесть параллельных террас с блестящей гладкой поверхностью.
Один юноша незаметно покинул ряды танцоров и начал быстро взбираться по задней стороне башни. За ухом у него был заложен красный цветок гибискуса, а выстриженный. курчавых волосах пробор побелен известью. Вслед за ним на башню стали влезать еще двое мужчин постарше. Это были его родственники, которые должны выполнять роль помощников в предстоящей церемонии. Первые двадцать футов они поднимались по горизонтальным перекладинам, которые образовали громадную лестницу с задней стороны башни. Потом исчезли в густом лабиринте поперечных, наклонных и вертикальных жердей, из-за которых внутренняя часть башни казалась почти сплошной, и вынырнули спереди, рядом с самой нижней площадкой. Один из мужчин подтянул лианы наверх. Юноша бесстрастно стоял около площадки и держался за стойки башни, а помощник присел и начал привязывать ему к лодыжкам лианы. Эта платформа находилась на высоте не больше тридцати футов от основания башни, но так как склон холма был очень крут и при прыжке человек неизбежно отлетал футов на пятнадцать в сторону, то всего до места приземления получалось по крайней мере сорок футов.
Чтобы привязать лианы к ногам, потребовалось не больше двух минут. Один из помощников обрезал большим ножом концы узла. Затем они оба отступили внутрь и оставили юношу одного.
В руке у него были красные листья кротона. Не держась больше за перекладины башни, он медленно подошел к самому краю узенькой площадки и остановился, поместив ноги на каждую из досок в том месте, где кончалась обмотка из лиан. Танцоры, которые по-прежнему находились за башней, сменили свое монотонное пение на ритмичный резкий крик. Они уже не маршировали взад и вперед, а повернулись все лицом к башне и вытянули руки перед собой. К общему шуму добавился еще пронзительный свист женщин.
Теперь юноша, который остался наедине с пространством, поднял руки. В бинокль я видел, что у него шевелятся губы, но из-за воплей танцоров не мог расслышать, кричит он или поет. Осторожно, чтобы не нарушить равновесия, он бросил листья кротона в воздух. Плавно кружась, они опустились на землю. Свист и возгласы танцующих становились все энергичнее. Юноша опять поднял руки и трижды хлопнул в ладоши над головой. Затем скрестил руки на груди, сжал ладони в кулаки и закрыл глаза. Не шевельнув ни одним мускулом, он медленно упал вниз. Несколько мгновений, казавшихся вечностью, юноша летел распластавшись по воздуху. Когда он стал падать уже по вертикали, привязанные к его ногам лианы внезапно натянулись. Раздался громкий треск, подобный выстрелу, — это сломались подпорки у площадки, и она полетела вниз. Голова прыгуна была всего в нескольких футах от земли, когда растянутые до предела лианы рванули его назад, к подножию башни, и он упал спиной на мягкую землю.
Оба мужчины, охранявшие место приземления, кинулись вперед, один из них приподнял юношу, а другой отрезал лианы. Парень встал на ноги, широко улыбнулся и побежал в ряды танцующих. Мужчины принялись разравнивать землю, а тем временем из группы танцующих выбежал новый прыгун и начал взбираться на башню.
Один за другим в течение трех часов прыгали мужчины с башни, и каждый все с более и более высокой площадки. Они пролетали по сорок, пятьдесят, семьдесят футов. Среди них были не только юноши. Мы с Джефом делали съемки кинокамерой и фотоаппаратом с вершины башни, когда к нам проворно вскарабкался сгорбленный старик с морщинистой кожей и короткой белой бородой. Он встал на площадке на высоте восемьдесят футов и начал с воодушевлением размахивать руками. В течение нескольких секунд после его исчезновения в пространстве и до момента, когда площадка с грохотом обломилась и вся башня резко содрогнулась, мы слышали пронзительный смех. Старик смеялся, даже кувыркаясь в воздухе.