Миссионеры запретили пить каву из-за негигиеничного способа ее приготовления и из-за тесной связи этого обычая со многими древними языческими обрядами. Последователи Джона Фрума возродили обычай, и не потому, что им нравится вкус и действие кавы, а чтобы этим подчеркнуть пренебрежительное отношение к миссии.
Мы несколько раз приходили на намакал, садились по возможности незаметнее и наблюдали, как готовят и пьют каву. Постепенно мы кое с кем познакомились и стали вести беседы об обыденных вещах на пиджин-инглиш. Во время третьего посещения я впервые завел разговор о Джоне Фруме. Моим собеседником был пожилой мужчина с грустным лицом, звали его Сэм. Пятнадцать лет назад миссионеры подготовили его, как одного из наиболее способных таннанцев, к преподавательской деятельности, и в течение нескольких лет он был учителем в миссионерской школе. Поэтому он говорил на легко понятном английском языке. Мы сидели на корточках под баньяном, покуривали сигареты, а Сэм тихим, бесстрастным голосом рассказывал нам о Джоне Фруме.
— Однажды вечером — это было девятнадцать лет назад — собралось много важных людей. Они пили каву, и тут к ним пришел Джон. Он сказал, что скоро привезет много карго. Люди тогда станут счастливыми, получат все, что хотят, и будут жить хорошо.
— Как он выглядел, Сэм?
— Это белый высокий мужчина. Он носит костюм и ботинки, но он не говорит по-английски, а говорит, как житель Танна.
— Вы его видели?
— Я его не видел, но мой брат видел.
Медленно, немногословно и с большим достоинством Сэм продолжал рассказывать мне о Джоне Фруме.
— Джон говорил людям, чтобы они уходили из школы. Пресвитерианская церковь — плохая церковь. Миссионеры прибавляют много лишнего к слову божьему. Джон велел людям тратить все свои деньги и убивать скот, который привезли им белые люди. Иногда Джон живет в Америке, иногда — на Танна.
И каждый раз Сэм повторял:
— Джон говорит правду. Скоро белые люди уйдут, прибудет много карго и все будут очень счастливы.
— Почему же он еще не пришел, Сэм?
— Не знаю. Может быть, человек из правительства остановил его, но в свое время он придет. Если он обещал, значит, придет.
— Сэм, но ведь прошло уже девятнадцать лет с тех пор, как Джон сказал, что прибудет карго. Он обещает и обещает, а карго все еще нет. Не слишком ли это долго— ждать целых девятнадцать лет?
Сэм поднял глаза от земли и посмотрел на меня.
— Если вы можете ждать две тысячи лет пришествия Иисуса Христа и он не приходит, то я могу ждать Джона больше девятнадцати лет.
Я разговаривал с Сэмом еще несколько раз, но всегда на мои вопросы, кто же такой был все-таки Джон, как он передвигался и как отдавал свои приказания, Сэм нахмуривался и отвечал: «Не знаю». Если же я продолжал настаивать, он говорил: «Намбас — большой человек в Сульфур-Бей, он знает».
Было ясно, что Сэм, хотя он и принадлежал к ревностным сторонникам культа, всего лишь один из его апостолов, а не создатель. Приказания и распоряжения, которым он подчинялся, исходили из Сульфур-Бей. Боб Пол подтвердил, что именно там находится основной центр движения, а Намбас был одним из главных организаторов Таннанской армии. В наказание за свою деятельность он подвергался кратковременному тюремному заключению в Порт-Вила. Очевидно, нам следовало съездить в деревню Сульфур-Бей, но я боялся показаться слишком навязчивым и считал, что лучше поехать туда после того, как там уже будут о нас знать. Если мы явимся неожиданно, без всякого предупреждения, то, возможно, Намбас из опасения начнет утверждать, что он не знает всех подробностей о деятельности сторонников культа. Если же, напротив, он узнает, что мы обратились к менее значительным участникам движения, то из естественного тщеславия сам захочет, чтобы мы имели дело с ним.