Католический миссионер рассказывал мне об этом «радио» со слов одного из своих новообращенных, В определенные вечера в хижину Намбаса приходит одна старуха, садится за ширмой, обматывает вокруг талии электрический провод и впадает в самопроизвольный транс, начиная нести всякую тарабарщину. Намбас толкует ее бормотанье своим сторонникам, которые слушают все это в затемненной комнате, как послание от Джона.
— А часто ли он говорит с вами по радио?
— Каждую ночь, каждый день, утром, вечером. Он много говорит со мной.
— Это такое же радио, как и радио белого человека?
— Оно не похоже на радио белого человека, — сказал Намбас таинственно. — У него нет проводов. Это радио принадлежало Джону. Джон дал мне его потому, что я долго сидел за него в тюрьме в Порт-Вила. Он подарил мне это радио.
— Можно ли мне посмотреть на него?
Наступила пауза.
— Нет, — лукаво ответил Намбас.
— Почему же?
— Потому что Джон не велел его показывать ни одному белому.
Я понял, что был слишком настойчив, и переменил тему разговора.
— Скажите, а вы видели Джона Фрума?
Намбас энергично кивнул головой.
— Я видел его много раз.
— Как он выглядит?
Намбас показал на меня пальцем.
— Он похож на вас. У него белое лицо. Он живет в Южной Америке.
— Вам приходилось с ним разговаривать?
— Много раз. Он разговаривает со многими людьми, больше чем с сотней человек.
— О чем же он говорит?
— Он говорит, что скоро мир изменится. Все будет по-иному. Он приедет из Южной Америки и привезет много карго. Каждый получит любую вещь, какую только пожелает.
— А белый человек тоже получит карго от Джона?
— Нет, — выразительно произнес Намбас. — Карго прибудет для местных людей. Джон говорит, что он не станет давать карго белому человеку, потому что у белых людей карго уже есть.
— Джон говорил, когда он приедет?
— Он не говорил когда, но он приедет, — со спокойной уверенностью ответил Намбас.
Слушатели пробормотали что-то в знак своего согласия с ним.
— Намбас, а зачем вы устанавливаете красные кресты?
— Джон сказал, чтобы мы сделали много крестов. Это знаки для Джона.
— Для чего вы поставили крест на вершине вулкана?
Намбас нагнулся ко мне, его глаза дико сверкали.
— Потому что внутри вулкана люди. Много людей Джона Фрума. Красные люди, коричневые люди, белые люди. Люди с острова Танна, люди из Южной Америки — все они находятся в вулкане. Когда придет время, люди выйдут из вулкана и принесут карго.
— Я ходил около вулкана и даже смотрел внутрь, но никого там не видел.
— Вы их и не увидите, — насмешливо возразил Намбас. — Ваши глаза ничего не увидят внутри вулкана. А люди там есть. Я их видел много раз.
Верил ли Намбас в то, что он говорил? Или же он умышленно лгал, чтобы придать себе какое-то особое могущество и влиять на своих соотечественников, заставляя их делать то, что он захочет? Я не мог ответить на эти вопросы. Если он безумец, то своим безумием он заразил весь остров. Несомненно, у него не удастся выведать, существует ли в действительности человек, по имени Джон Фрум, о котором рассказывали всяческие небылицы. Но теперь я понял, что это и неважно. Намбас был верховным жрецом движения, а его мысли и заявления почти не имели связи с историческими событиями или реальным миром.
Я вспомнил, как объяснил мне возникновение культов лютеранский миссионер на Новой Гвинее. Несомненно, объяснение было упрощено, так как никто — будь то европеец или меланезиец — не создает своих верований на логической основе, но все же оно соответствовало событиям на Танна. Видимо, народу, который на протяжении жизни двух-трех поколений совершил переход от культуры каменного века к самой высокой из когда-либо существовавших материальных цивилизаций, не может не грозить полная духовная дезориентация и замешательство.
Мы приехали в Сульфур-Бей в пятницу. Намбас сказал мне, что Джон Фрум велел каждую пятницу устраивать в свою честь пляски. Когда наступил вечер, группа музыкантов с гитарами, мандолинами и барабанами из консервных банок медленно прошла под баньяном, играя на ходу. Женщины в длинных травяных юбках окружили музыкантов и начали петь пронзительными голосами. Их песня не была старым традиционным напевом, а состояла из простых повторов, несомненно скопированных с американских народных песенок, которые непрерывно разносятся в магазинах дешевенькими радиолами для привлечения покупателей. Вскоре площадка заполнилась деревенскими жителями, которые с важным видом механически двигались в танце взад и вперед. Несколько танцоров еще усилили необычность обстановки. Они содрали со ствола баньяна небольшие древесные грибы, излучавшие яркий фосфоресцирующий свет, и прилепили их на лоб и щеки, так что лица освещались таинственным зеленым мерцанием. Монотонный танец продолжался, беспрестанно повторялась одна и та же песня, люди плясали с навязчивой, одурманивающей ритмичностью. Вскоре кое-где танцоры стали прикладываться к какому-то контрабандному спиртному напитку. Эти трагически несчастные люди продолжали пировать всю ночь, полагая, что оказывают почести своему богу вещей.