Пароход «Лиеро», на котором нам предстояло отправиться на остров Малекула, дремал, пригретый солнцем, у пристани Порт-Вила. Высокие мускулистые грузчики-меланезийцы с блестевшей от пота кожей, в шортах, куртках и натянутых на курчавые волосы кепи американского фасона грузили на судно доски. На палубе стояло несколько огромных ящиков, на которых крупными буквами было написано «Малликоло» — французский вариант названия острова Малекула, так как в кондоминиуме дублирование простирается и на названия островов. Нефть и мусор в гавани не могли окончательно замутить кристальной воды, отравить все кораллы и прогнать черных, похожих на колбасу трепангов, которые лежат между ржавыми консервными банками на глубине двадцать футов. Мы с Джефом расположились на корме в ожидании окончания погрузки. Она запаздывала уже на час против назначенного времени отплытия, но мы были единственными оптимистами, так опрометчиво рассчитывавшими на своевременное отправление. Вокруг судна играл косяк из нескольких тысяч серебристых рыбок. Они плавали с такой замечательной синхронностью, что казались одним огромным Протеем, который крутился и извивался, разъединялся и вновь сливался. Иногда рыбки всплывали наверх, и тогда поверхность воды покрывалась тысячами движущихся ямочек, затем ныряли вглубь, исчезая на время между кораллами.
Наконец все доски погрузили и закрепили. Залитые потом докеры один за Другим сошли с судна. На мостике появился капитан-француз, отдал несколько приказаний, и «Лиеро» с ворчанием и пыхтением, разбрызгивая носом струи воды, отошел от пристани.
Трудно было найти хоть какое-нибудь место для отдыха. Пассажирских кают было всего лишь две. Одну из них занимал француз-плантатор с бледной некрасивой женой и маленьким ребенком, а другую — крохотный сморщенный австралиец с красными глазками и высохшим телом на тонких, как спички, ножках и его жена, очень полная метиска с золотыми зубами. Солнце в безоблачном небе беспощадно обжигало пароход, его лучи так нагревали каждый кусочек верхней палубы, что невозможно было дотронуться даже до дерева. Сидеть можно было только в одном месте — под тентом на корме, однако там не было ни стульев, ни скамеек, поэтому мы с Джефом растянулись прямо на палубе и задремали.
Около полудня на горизонте показался остров Эпи в виде неровной расплывчатой полоски. Словно улитка, ползущая по просторам голубой травы, «Лиеро» медленно двигался ему навстречу. Ближе к острову море становилось более мелким, и вскоре можно было рассмотреть дно, усеянное кораллами. Выключили двигатели, и судно замерло в неподвижности среди непривычной тишины. Прямо на берегу виднелся небольшой домик, наполовину скрытый кокосовыми пальмами, похожими на метелки из перьев. На палубе впервые появился француз-плантатор с женой и ребенком. Теперь его жена преобразилась. Она надела свежевыглаженное шелковое платье и модную соломенную шляпку с развевающейся сзади алой лентой, а помада и румяна оживили ее бледное лицо. Со слов капитана я знал, что в радиусе пятидесяти миль от их плантации не живет ни один европеец, так что ей не перед кем было покрасоваться своим новым платьем, шляпкой и косметикой, кроме тех, кто находился на пароходе.
Матросы-меланезийцы с шумом и криками спустили на воду корабельную шлюпку и перевезли на пустынный берег семью француза и их багаж. Потом часа два палубная команда выгружала доски и отвозила их на берег. Наконец двигатели заработали снова, пароход задрожал, вода вспенилась за кормой, и «Лиеро» отправился в дальнейший путь на север.
Мы с Джефом спустились с палубы в каюту, которую покинула семья француза, и провели ночь на жестких койках, обливаясь потом. А проснувшись на рассвете, увидели, что стоим у южного берега острова Малекула. Остров Тисман, на котором находилась плантация Ньюмена, был отсюда милях в сорока, и Ньюмен прислал за нами один из своих катеров. Ведь «Лиеро» прибудет на Тисман не раньше чем через тридцать шесть часов: сначала он доставит груз в несколько пунктов на западном берегу острова Малекула, а уже потом с пустыми трюмами пойдет к плантации Ньюмена и захватит там несколько сотен мешков копры. Поэтому мы перенесли свои вещи на катер, и он помчался вперед.
Через несколько минут «Лиеро» скрылся из виду. Катер плыл вдоль восточного берега острова Малекула. Справа на горизонте виднелась подернутая дымкой вулканическая пирамида острова Амбрим. Мы сидели в трюме, который содрогался от вибраций двигателя, в нос нам бил едкий запах перебродившей копры. Уши у нас невыносимо болели из-за непрестанного рева двигателя, от которого негде было скрыться. Насколько я мог судить, на этой грохочущей машине не было никакого подобия глушителя.