Из приемника послышался тихий голос:
— Ты очень любезен, Ньюмен. Это, вероятно, игрушки, которые я заказал к рождеству для детей. Я рад, что они прибыли вовремя. До скорой встречи. Передачу закончил.
Оскар выключил приемник.
— Старина Митчел — славный парень, — сказал он, — только какой-то чудаковатый. Он каждый год устраивает рождественский праздник для детей рабочих его плантации и, не жалея сил, увешивает весь свой дом бумажными цепями. Чертовски ученый человек этот Митчел. Дом его забит книгами. Не могу понять, для чего они ему нужны. И к тому же он никогда ничего не выбрасывает. Пристройки у него за домом доверху заставлены пустыми ящиками из-под спичек.
На следующий день прибыл «Лиеро», забрал копру и отправился обратно в Порт-Вила. Днем позже мы тоже покинули Тисман. Катер повез нас к островам Амбрим и Пентекост. Мы плыли по неспокойному морю на восток и скоре достигли северо-западной оконечности Амбрима. В центре этого ромбовидного острова возвышается большой вулкан. В 1912 году произошло мощное извержение этого вулкана. Оно сопровождалось сильными взрывами и разметало по океану пепел и пемзу. Школа и лавка тестя Оскара исчезли в море. Сейчас побережье представляет собой ряд крутых уступов из грязно-серого вулканического пепла, изрезанных тропическими ливнями и кое-где покрытых редкой растительностью, напоминающей щетину на небритом подбородке.
До плантации Митчела оставалось еще несколько миль, когда наступили сумерки. Впереди на берегу и на холмах стали вспыхивать желтые огоньки. Оскар вынул карманный фонарь и начал подавать сигналы. Почти сразу же нам в ответ замигало несколько огней.
— Проклятое дурачье, — прокричал Оскар сквозь грохот мотора. — Подумайте, всякий раз, когда я пытаюсь сигналить Митчелу, все бездельники на острове становятся невероятно общительными и начинают мне отвечать, так что я не знаю, где нахожусь, черт бы их взял!
Оскар стоял у румпеля на корме и, перегнувшись через борт, пытался что-нибудь разглядеть впереди. Выкрикивая матросам команды вперемежку с проклятиями, он направлял катер через ревущие в темноте рифы. Наконец мы достигли сравнительно спокойных прибрежных вод и бросили якорь.
На берег переправились в ялике. Даже в темноте я смог разглядеть, что под ногами у нас черный вулканический песок. Митчел спустился нам навстречу с керосиновой лампой и провел к своему дому. Это был невысокий добродушный старик лет семидесяти пяти с белоснежными волосами. Он ввел нас в большую высокую комнату, без сомнения чистую в том смысле, что в ней было подметено, а пыль везде вытерта, но там царила атмосфера затхлости и гниения. Высоко на деревянных стенах висело несколько картин, настолько потемневших от плесени, что на них ничего нельзя было разглядеть. У стены стояли два больших застекленных книжных шкафа. Их полки были густо посыпаны пожелтевшим порошком нафталина, чтобы предохранить поблекшие книги от насекомых. Посредине комнаты стояли рядом два больших дощатых стола, на которых была навалена куча всякой всячины: кипы журналов, мятая бумага, пучки куриных перьев, связки карандашей, пустые банки из-под варенья, обрывки электрических проводов и различные части мотора. Митчел посмотрел на все это с укоризной.
— Гром и молния, — сказал он мягко, — здесь где-то были сигареты. Молодые люди, кто-нибудь из вас курит?
— Послушай-ка, Митчел, — вмешался Оскар, — не отравляй этих помми своими прогнившими сигаретами. Они так отвратительно пахнут, что даже твои рабочие не будут их курить.
Митчел бросил на Оскара взгляд из-под нависших белых бровей.
— Помилуй бог! Тебе ли говорить об этом? Давно уж следует запретить законом даже даром отдавать такой хлам, который ты продаешь в своей лавке. — Он продолжал рыться в куче на столе и наконец вытащил пачку сигарет незнакомой нам марки.
— Ну, друзья, посмотрим, курили ли вы когда-нибудь сигареты получше этих, — сказал Митчел, протягивая мне пачку.
Я взял одну сигарету. Она была настолько влажной, что мне с большим трудом удалось ее раскурить. Когда же я наконец сделал первую глубокую затяжку, то задохнулся от противного, пахнущего плесенью дыма.
Митчел с беспокойством посмотрел на меня и сказал:
— Этого-то я и опасался. Они слишком хороши для вас. У вас, у молодежи, нынче очень странные вкусы. Это самые лучшие английские сигареты. В 1939 году мне по ошибке завезли их несколько ящиков, но из-за того, что началась война, да и по разным другим причинам я так и не смог отправить их обратно. Говоря откровенно, местным жителям они все же не пришлись по вкусу, ну а живущие здесь австралийцы, конечно, никогда не смогут отличить хорошей сигареты от плохой.