Я глянула на лица моих товарищей по несчастью. Двое улыбнулись мне в ответ. Вместо зубов у них были клыки. Кровь капала из ртов. Они продолжали улыбаться и их оскалы ни разу не вздрогнули. Чтобы не видеть этого, я перевела взгляд на их ноги и уперла его в пол. Змея свернулась кольцом прямо передо мною. Я попробовала оттолкнуть ее большим пальцем ноги, но она подняла голову и открыла рот, будто собиралась укусить. Прозвучал хриплый, сдавленный смех. Я старалась не обращать на него внимания.
Инструктор попросила нас стать один за одним, оставляя пространство для движений, и делать глубокие коленные выпады. Я делала выпады только наполовину, поскольку мне мешал халат. Я ощущала себя глупо. Все это было просто глупо. Мы были людьми неприспособленными к жизни, танцующими в кругу, будто это была самая обыденная вещь в целом мире. Другие люди сидят в офисах, принимают решения, печатают, рисуют, руководят; а здесь были мы, группа удивительно одетых людей (некоторые из нас совсем не по моде), которые прыгали так, будто это было очень важно. Занемевшими голосами мы пели о мире и любви.
Я попробовала стрясти руку инструктора. Я не могла расслышать, что она говорила. Я слышала только звук моего собственного дыхания, который становился все более громким, так что его могли услышать все. Сестра подошла, обняла меня и вывела из круга. Я чувствовала себя примерно так, как Джеймс Браун, известный рок-певец, которого забрали со сцены, когда он перешел границу дозволенного.
Я проклинала все и всех в этой комнате, в больнице, во всем мире. Я проклинала моего врача (который случайно оказался рядом). Я проклинала сестер, которые старались схватить меня. Я подвергала сомнениям их нравственность и интеллект. Пол поднялся вверх, потолок упал вниз. Стены вибрировали. Я проклинала и кричала, используя слова, которые когда-то использовала Ариан. Все приближавшиеся ко мне были с искривленными лицами. Кровь и слюна капали из их ртов. Некоторые лица были без глаз и носов. Они старались что-то говорить мне, но я не могла их слышать. Гул в моей голове поглощал их голоса. Образы мгновенно вспыхивали в мозгу, будто перед моими глазами прокручивалась кинолента, преисполненная ужасов, злодеяний и крови. Я была неспособна контролировать себя. Они отвели меня в мою комнату. Ошеломленная, я села на край кровати и замерла. Скользкие змеи ползли вверх по стенам. Сейчас они остановятся, чтобы посмеяться надо мной, и поползут дальше. Проклятые змеи знали. Они знали. Они свисали с потолка и насмехались надо мной. Наконец под воздействием моего взгляда они попадали наземь. Это принесло мне некоторое облегчение. Теперь мне просто надо знать, как заставить их исчезнуть. Пришлая сестра со стаканом липкого зеленого сиропа. Подчеркнуто медленными движениями я взяла стакан из ее рук. Она села на стул напротив меня. Она изучала меня. Я изучала ее. Волосы мелкими кудрями обрамляли ее лицо. На ней почти не было косметики. У нее были теплые карие глаза, в них светился ум. Минуту я внимательно смотрела на нее. Ни одна из ее черт не была искривлена или обезображена. Это был знак.
Сквозь окно пробился солнечный свет. На миг он вспыхнул на голове сестры, потом остановился на ее лице. Змеи на полу перевернулись на спины и грели свои животы на солнце. Они выглядели комично и вовсе угрожающе. Я подумала, не дать ли им имена. Образы в моем мозгу утихомирились, и мысли входили в обычную колею. Красные и зеленые искры летали в воздухе и падали на ковер. Я закрыла глаза.
Я тихо молилась, чтобы этот кошмар закончился.
Я принимаю лекарства, но несмотря на это не могу поверить в свое «сумасшествие». Я не могу быть сумасшедшей. Персонал думает, что я сплю, но на самом деле я лежу с закрытыми глазами, стараясь вернуть ощущение бытия. Я силюсь вспомнить, как жила до того, как попала в больницу, но мой мозг может воссоздать лишь беспорядочные образы людей и мест. А когда я стараюсь свести их во что-то единое, они теряют смысл. Взмокшая, я наконец засыпаю.
Бобби сказал мне, что Дебра пошла домой. Ее запястья зажили и они не могли больше ее держать. Я буду скучать по ней.
Я чувствовала себя очень одиноко в эти дни. Бобби почти не заходил: он нашел Ингрид. Однажды он привел ее ко мне в комнату, но она не хотела оставаться. Она сказала ему, что боится меня. Когда это я начала пугать людей? (Но я сама испугалась до полусмерти, когда увидела себя в зеркале).
Как-то после обеда Бобби попросил меня об одной услуге. Я скучала по его обществу, и поэтому согласилась. Он повел меня к дверям своей комнаты и попросил побыть здесь. Затем повернул голову в сторону ванной комнаты, где сквозь полуоткрытые двери было видно голую ногу Ингрид. Я все поняла.