Вот так они могли спорить целую ночь, но, к счастью, кто-то подошел — передал Фримэну записку. Я воспользовалась этой возможностью, чтобы увести Фарли в гости к Макэкернам.
Одеваясь, мы вдруг заметили развалившегося в кресле Фреда Фаджа. Полузакрыв глаза, он покачивал рюмкой в такт словам, которые обращал к невидимому собеседнику. Говорил вполне связно, хотя язык у него и заплетался.
— Надеюсь, когда придет время отправиться домой, он не сядет за руль в таком виде, — заметил Дуг, пронзая Фреда колючим взглядом блюстителя закона.
Ему еще предстояло взыскать первый штраф за нарушение правил уличного движения. Автомобили, так же как и алкоголь, были здесь пока редкими явлениями. Фред поймал на себе укоризненный взгляд Дуга и отвернулся.
Мы уже выходили на улицу, когда послышался голос Фримэна, делавшего объявление:
— Дамы и господа! Мне только что сообщили, что мистер Билли Доллимаунт, наш бывший мэр, решил подать в отставку с поста члена нового совета. Лично я очень сожалею об этом, и вы, я думаю, разделяете мои чувства. Его опыт был бы нам очень полезен. Но нам ничего не остается, как ввести в совет кандидата, получившего среди остальных наибольшее число голосов, и тем самым заполнить вакансию. И этот кандидат… мистер Коссар. Я не ошибся, мистер Спенсер? Да, именно так: мистер Джордж Коссар стоит на седьмом месте.
Итак, освободившееся место займет бухгалтер рыбозавода, владельцем которого является Фримэн. Коссар поднялся и оглядел комнату, словно ожидая аплодисментов, аплодисментов не последовало. Бухгалтер, мрачный человек с тонкими губами, очень гордился тем, что он не пил и не курил.
— Пойдемте, — сказала я Марджери. — Противно видеть все это.
Мы попытались уговорить и Айрис Финли пойти с нами, но она была поглощена беседой с Виктором Моссом, и уходить ей явно не хотелось.
Мы вышли на улицу и направились по дороге, поднимавшейся в гору.
— Бедняга Билли! — сказал Дуг.
— Никаких шансов победить эту свору у него не было, и он это прекрасно понимал, — заметила Марджери.
— Но это же, черт побери, несправедливо, — громкий голос Фарли разорвал промозглую темноту.
— Что — несправедливо?
— То, что они просто кооптируют очередного кандидата из списка с наибольшим числом голосов. Наверняка, черт побери, полагается в таком случае проводить довыборы или что-нибудь в этом роде.
— Кто его знает, Фарли… — подумав, сказал Дуг.
Полиция не вмешивается в политику. Она должна следить за соблюдением законов, и Дуг не имел права распространяться о том, что он лично думает про тех, кто эти законы придумал.
— Я не слишком хорошо знаком с законами о муниципальных выборах. Но, знаешь, стоит, пожалуй, с ними познакомиться.
— Пошли быстрее, а то промокнем! — забеспокоилась Марджери. — Будем есть торт и забудем все хоть на один вечер. Неужто нельзя поговорить о чем-нибудь более приятном?
14
Лишь в последнее воскресенье июля мы с Фарли принялись грузить продукты и все, что нам было необходимо, на борт нашей небольшой шхуны «Веселый путешественник». Много месяцев она простояла на якоре в скалистой бухточке, ожидая, когда же наконец установится хорошая погода, подходящая для морской прогулки. Отважными мореплавателями мы себя не считали, и чем дольше жили бок о бок с необузданной морской стихией, тем все меньше испытывали желание отправиться куда-либо под парусом. И уж тем паче на этой старой утлой посудине, которая доставила нас в поселок. Если бы мы не застряли здесь настолько, что и выбраться уже было некуда, никогда бы, наверное, не полюбили это место. Казалось, сама судьба связала нас с этой шхуной.
Своей пристани или места у причала у нас не было, но Эзра Роуз предложил нам воспользоваться его причалом. Сначала мы все свои вещи: сковороды, веревки, спальные мешки, морские карты, консервы и книги — перетащили из дома к пристани, а затем погрузили все в шлюпку и уж потом, на веслах, перевезли на шхуну. Мы решили поехать отдохнуть, пока еще не знали куда — в какую-нибудь бухточку или залив, где не ступала нога человека. День был чудный, и все наши страхи скоро улеглись, погода сама манила нас в море. Был полный штиль, и, когда церковный колокол начал свой воскресный утренний перезвон, казалось, он раздается совсем рядом, хотя церковь находилась около мили от нас. Погода выдалась жаркая, а поскольку такое выпадало крайне редко, я этот день хорошо запомнила.
На скамейке у мостков сидели Эзра Роуз и Дэн Куэйл-старший и внимательнейшим образом следили за нашими приготовлениями, отмечая в памяти все, что мы берем с собой. При этом они обсуждали разные местные проблемы, но мне показалось, что прошедшие выборы интересуют их гораздо меньше, чем наши приготовления.
— Клемент Ледрю уехал отсюда богачом, и я думаю, что доживу до того дня, когда и мистер Дрейк отчалит вот так же, — услыхала я голос Эзры, поднимаясь на мостки по боковой лестнице. Говорил он будто выплевывая слова, а потом взял да и в самом деле плюнул в море. — Разве я не вкалывал на мистера Ледрю все эти годы по двенадцать часов в сутки, солил рыбу? А что получал? Всего-то пять центов в час. Я-то помню, ни центом больше. Вот и нажил себе артрит — не один год простоял в холоде на пристани, согнувшись в три погибели.
— Да, Эзра, то ли было дело полсотни лет назад, — подхватил Дэн Куэйл. — Сейчас, конечно, все не то… Тогда на пять центов можно было купить поболе, чем сейчас.
— Да не в том дело. Он ведь миллионером отсюда уехал. Как же так получается — он разбогател, а мы, бедняки, так и остались бедняками? Вот скажи, почему это, а?
Ответить на этот вопрос Дэн не смог. Он уже не раз выслушивал рассуждения Эзры по поводу экономики рыбного промысла. Да и не только он, многие другие. Как в представлении народного кукольного театра, в суждениях Эзры мир четко делился на добрых и злых. И все же когда Эзра начинал свой замечательный монолог, в памяти его собеседника тут же оживали забытые истины. Стайка внуков Дэна, удивших рыбешку под мостками, в десятый раз с удовольствием слушала его обличительные тирады.
— Взять хотя бы этого Оби Кендэла, — предостерегал он, — дай только таким молодцам дорваться до власти, и к ним впору полицейского приставлять для острастки!
— Да уж, такие, как Оби Кендэл, до добра не доведут, — задумчиво поддержал его Дэн-старший, хотя в глубине души и он считал, что рыбозаводу положено платить налог. Когда-то, когда сам Дэн состоял в совете поселка, он чуть было не убедил остальных членов совета принять действенные меры: пойти и заявить самому мистеру Дрейку, что ему, как и всем прочим крупным владельцам, следует платить налог. Но это происходило в те дни, когда после волнений среди рабочих мистер Дрейк заговорил о том, что собирается закрыть рыбозавод и перевести его в другое место, вот члены поселкового совета и побоялись идти напролом. Тогда предложение Эзры не поддержали. Ну а новый совет — Дэн был в этом уверен — на такое не решится.
К полудню мы все погрузили на шхуну. Подул легкий западный ветерок, мы были готовы к отплытию. Подплыв в шлюпке к шхуне, мы перебрались в нее, а шлюпку привязали к корме.
— Попутного тебе ветра, шкипер, до самого Порту! — крикнул нам вслед Дэн-старший. Много лет тому назад у берегов Португалии он пережил кораблекрушение.
— Да мы не так далеко, — отозвался Фарли.
— Тогда до Азорских островов, значит! — заключил Эзра.
Фарли разложил карту на столе в нашей крохотной каюте. Западный ветер означал, что мы можем двигаться куда угодно в восточном направлении. Для начала решили навестить заброшенный поселок Кюль-де-Сак-Вест,[13] в десяти милях отсюда.
— Там можно превосходно переночевать, — сказал Фарли, прокладывая по карте курс. — С подветренной стороны мыса отличная стоянка. Ну, дружище, — произнес он, будто заправский опереточный капитан, — пора сниматься с якоря!
На море мне не удалось подняться по службе выше палубного матроса или галерного гребца.
Обычно выходило так, что мое место неизменно оказывалось у плиты, а не у румпеля. Мне с большим трудом давалось древнее искусство обуздания ветра, когда человек заставляет корабль двигаться в нужном направлении. Шхуна была снабжена старым грохочущим дизельным движком, который в случае необходимости мог помочь нам идти против течения или выбраться из коварной бухты. Но Фарли считал для себя зазорным заводить движок без крайней нужды.