В действительности дядюшка Дэвиль и тетушка Джулия познакомились только теперь.
Долгие годы работая, они во многом отказывали себе ради того, чтобы к старости скопить в банке сумму, которая обеспечила бы их до конца дней.
Джулия прежде была замужем. Муж ее умер рано. Он часто напивался и тогда бранил ее и избивал. Но, несмотря на это, после его смерти Джулии приятно бывало вспоминать, как он бил ее, какие пил вина и какую предпочитал к ним закуску. При муже все шло своим порядком, и она была довольна тем, что жизнь обрела привычные устои. Со смертью мужа у нее появился страх перед нарушившимся порядком вещей. Появилась неопределенность, ее пугало даже и то, что больше ее никто не бьет. Ей нужен был муж хотя бы только затем, чтобы говорить ей:
— Ты дура. И за каким чертом я женился на тебе?
«Что же теперь делать?» — думала Джулия.
Она стала работать, чтобы скопить в банке определенную сумму и обеспечить старость. И как-то мало-помалу в новой жизни опять все пошло своим порядком, появились привычные устои. И удивительно — только тогда, когда в жизни вновь появились устои, она почувствовала, что была очень несчастной в дни замужества, что муж ее был жестоким человеком. Она возмущалась теперь, не понимая, как муж мог называть ее дурой, когда священник их церкви говорил, что она обладает божественной красотой. Она вспоминала и многое другое, что говорил ей священник.
С ней часто пытались завести знакомство молодые люди. Когда один из них попробовал за ней поухаживать, она решила — хоть он ей и нравился, — что сейчас не время для этого. Когда-нибудь потом. То же самое она подумала и во второй раз, когда с ней попытался сблизиться другой юноша. Она считала, что еще молода, и что у нее все впереди. Она боялась потерять с таким трудом обретенные жизненные устои и попасть в новую, неведомую ей жизнь. Случалось, она отвечала на ухаживания юношей благосклонной улыбкой, но тут же спохватывалась и опять уходила в себя. И ей радостно было сознание, что она умна и не похожа на других женщин. Так, незаметно для себя, она обрела новое русло жизни и все больше думала о том, что ей необходимо скопить в банке надежную сумму на старость.
Сейчас эта надежная сумма была. Но вот сама она постарела. Случилось самое страшное: устоев больше не было, все устои рухнули, осталась только старость. И теперь она с грустью думала лишь об одном: почему она всю жизнь ждала этого дня и боялась улыбнуться Васко или пойти с ним поглядеть на сфинкса? Нет, все же она была права, она поступила правильно. Сейчас она обеспечена, и ничто ее не страшит. Только вот старость уж очень продолжительна и занимает большую часть жизни. Она начинается после сорока пяти лет. Но тетушка Джулия, вероятно, не так уж давно постарела. Во всяком случае, ей еще нет шестидесяти. Впрочем, она не знала точно, сколько ей лет, потому что забыла год своего рождения, а метрическое свидетельство потеряла.
Ей, конечно, хотелось бы знать, сколько ей лет. Сколько лет оставалось ей жить. Она ведь нездорова. У нее больная печень, и ни один врач не в состоянии помочь ей.
Однажды тетушка Джулия попыталась вспомнить, в каком году она родилась. Она хорошо помнила, что в последний раз она отмечала день своего рождения, когда ей исполнилось сорок лет. Но в каком году это было, не могла припомнить. Через год после этой годовщины она уехала в Александрию искать работу. Значит, тогда ей был сорок один год. Еще через год она поселилась в этой комнате. Еще через год… Тетушка Джулия никак не могла припомнить какое-нибудь знаменательное событие, происшедшее еще через год. Это очень огорчило ее. Как же быть, кого бы спросить? Она отправилась к какой-то своей дальней родственнице, но та пожаловалась на свою старость и на то, что накануне у нее выпал последний зуб.
Тетушка Джулия вернулась домой и снова принялась думать, кто бы еще мог знать о ней. Никого не нашлось. У нее было мало родственников, да и те остались в Италии, и с ней они не переписывались…
Жизнь дядюшки Дэвиля тоже имела свои устои, и он всегда боялся нарушить их. Старость, однако, вытеснила все, и вот он впервые заметил свою соседку и починил ей примус…
Однажды тетушка Джулия, тяжело дыша, вошла в комнату дядюшки Дэвиля.
— У меня нет больше сил… Я уже не могу подниматься на пятый этаж…
Дядюшка Дэвиль и сам давно чувствовал то же самое, но боялся признаться в этом. А сейчас выяснилось, что и тетушке Джулии приходится трудно. Это придало ему смелости.
— Я давно говорю об этом. Всем говорю. Нас не имеют права оставлять на пятом этаже.