Синякин СИНЯКИН
ЛЮДИ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ
Фантастические повести
ИНСПЕКТОР ВНЕЗЕМЕЛЬЯ
Жизнь каждого человека извилиста и чаще всего длинна, подобно внешним обстоятельствам, влияющим на нее. И только у некоторых — от рождения и до смерти — она похожа на прямую линию.
Глава первая
ХВОСТ НАДЕЖДЫ. 2053 ГОД
Идти в невесомости по лайтингу, соединяющему корабль с двигателем, было трудно, постоянно хотелось встать на четвереньки. Собственно, разницы в положении не было — сказывались стереотипы, выработанные с годами. После аварии корабль медленно вращался вокруг оси, мельтешение звезд раздражало Круглова. Время от времени в предупредительно темнеющем забрале шлема он видел неяркий кружок Солнца, и вид его совершенно не радовал межпланетчика. Как и сам этот безнадежный героический поход. Он великолепно знал, что увидит в конце пути. Трос опять натянулся.
— Вытравливай, вытравливай, — недовольно сказал Круглов в эфир. На другом конце торопливо начали травить трос.
— Что там, Алексей Николаевич? — жадно спросил бортинженер.
— Пока ничего. — Круглов остановился.
Все было именно так, как он и предполагал, — реактора не было, и труба лайтинга заканчивалась зубчатым разрывом, в образовавшееся отверстие можно было увидеть, как плохи и безнадежны их дела: вытягивались в пространство оборванные разноцветные кабели и желтела защитная оболочка из противорадиационного пластика.
— Мыла Маруся белые ноги… — уныло пробормотал Круглов.
— Какие ноги, Алексей Николаевич? — не понял бортинженер.
— Красивые, — задумчиво сказал Круглов. — Стройные.
— Не понял. — В голосе напарника слышалась тревога.
— И не поймешь, — сказал Круглов. — Ты, Миша, начинай сматывать трос. Все-таки казенное имущество. Я возвращаюсь.
Обратный путь показался еще тяжелее и длиннее. Такие уж мысли сейчас были у Круглова — не развеселишься. Лайтинг плавно перешел в транспортный отсек, отсюда до рубки управления было уже совсем близко. «Продовольствия у нас — море, — некстати подумалось Круглову. — На две жизни хватит». Он сел отдохнуть. Прямо перед ним повисли знакомые созвездия, только вот звезды горели немного ярче, чем на Земле.
Яркой извилистой лентой протянулся Млечный Путь. Круглов нашел ковш Большой Медведицы, некоторое время всматривался в него. Ковш медленно перемещался, уходя из поля зрения межпланетчика. «Плохо дело, — уныло подумал Круглов. — На этот раз нам, кажется, не выбраться».
— Алексей Николаевич, — вновь заговорил бортинженер. — У вас все в порядке? Дышите тяжело.
— У меня-то все в порядке, — сказал Круглов. — А вот у нас все обстоит гораздо хуже.
И встал, чтобы продолжить путь.
В наушниках что-то шуршало, затухающие и вновь возникающие шорохи эти раздражали Круглова, и только уже в самом конце пути он понял, что слышит собственное дыхание.
У стыковочного узла планетолета, служащего выходной камерой, серебрилась маленькая фигурка в скафандре. Бортинженер сматывал трос, дисциплинированно не вступая в излишние переговоры. Да и не о чем было говорить: если бы двигатель был на месте, Круглов сказал бы об этом сразу. Но Круглов молчал, и это молчание красноречиво говорило о полном отсутствии каких-либо надежд.
В кессоне они все так же молчали, ожидая, пока камера заполнится воздухом и можно будет снять эти неуклюжие панцири, сковывающие движения. Бортинженер вопросительно поглядывал на командира, но Круглов продолжал мрачно молчать, лишь однажды, не выдержав совсем уж тоскливого взгляда товарища, безнадежно махнул рукой и услышал в ответ продолжительный вздох.
Планетолет «Ладога» совершал транспортный рейс к Венере. Собственно, рейс был не особенно трудным — доставить к орбитальной станции «Мичиган» продовольствие и материалы для монтажа солнечной станции для нужд орбитального комплекса, который постепенно вырастал на орбите планеты.
Люди обживались в Солнечной системе. Работа орбитального комплекса у Венеры велась по трем направлениям — наблюдение за Солнцем, изучение Меркурия и Венеры, но самым важным из них являлся контроль над деятельностью нанокибов, прилежно разлагающих углекислотную атмосферу планеты на углерод и кислород, а также осуществляющих синтез воды. Работа по преобразованию планеты велась уже третий год, а рассчитана была на три десятилетия, так что положительных сдвигов пока не наблюдалось, разве что зонды, запускаемые в атмосферу Венеры, фиксировали в ней пары воды и робкие, увеличивающие свое процентное соотношение следы кислорода. Однако будущая колонизация Венеры была невозможна без радикальной перестройки ее атмосферы, а игра стоила свеч — на планете отмечались богатые залежи актиноидов и редких металлов. Однажды разведроботы доставили на станцию образцы руды, необычайно богатых технецием — металлом, пока обнаруженным только на Солнце.