И падал за окном пушистый снег, погребая кровавый лед под своим холодным сверкающем саваном.
И пронзительно скрипела, разрывая на части душу, дверная створка на ржавой петле, заглушая затихающее эхо выстрелов... Хозяин салуна исчез.
* * *
Алиса медленно поднималась по негромко скрипящим ступеням и думала о том, что стрельба стихла час назад и что она больше не может находиться там, внизу, среди всех этих равнодушных людей, продолжая играть свою роль. Ее черты застыли, как лицо индианки. Алиса не могла себя обмануть: она всегда знала, что когда-нибудь это случиться, но почему же тогда она мучает себя неизбежным? Ей хотелось выбежать в снег прямо сейчас, даже не одеваясь, найти его, обнять и плакать, плакать... Но этого она не могла. Да и к чему? Живой или мертвый Джонатан Линдейл никогда не принадлежал ей. Она не знала его прошлого, не знала, чего он хочет от жизни, не знала его самого...
Открыв непомерно тяжелую дверь, Алиса вошла в свою комнату, небрежно бросив кружевную мексиканскую шаль на спинку стула, и остановилась. На ее кровати лежал мужчина с сигарой в зубах, едва различимый в полумраке, оберегаемом плотно закрытыми ставнями от ледяного света.
Алиса почувствовала, как теряет над собой контроль: все, что накопилось за годы в ее душе, вся злоба и боль внезапно прорвались наружу.
- А ну, убирайся вон отсюда, парень! - закричала она, пинком скидывая его ноги в сапогах со спинки кровати. - Разлегся тут без разрешения, грязь натащил! Тупой баран! Думаете, вам, мужикам, за деньги все можно, да?
- Потише, Алиса, - донесся до ее слуха несколько хрипловатый и слабый, но до боли знакомый голос. - Ты уж извини, я очень устал сегодня. Решил ненадолго прилечь и вроде как задремал.
Трясущимися руками Алиса зажгла лампу, в ее мыслях царил хаос. Дрожащее пламя озарило Джона Линдейла, лежащего в одежде на одеяле и покрытых грязно-бурыми пятнами простынях, даже не сняв сапог, и спокойно затягивающегося сигарой. Слабость непреодолимой волной навалилась на Алису. Она машинально поставила на тумбу лампу и рухнула на стул, закрыв лицо руками.
- Ты... - только и могла выговорить она. - Ты...
Линдейл рывком поднялся, но резкая боль, пронзившая ребра, заставила его со стоном опуститься обратно на одеяло.
- Алиса... - прошептал он. Женщина подняла голову и сдула прядь волос с лица, глаза ее были сухими.
- Ты испортил все простыни, придется их менять.
- Это никогда не поздно сделать. Извини, - Линдейл откинулся на подушку, и только тут Алиса заметила его бледность.
- Рана серьезная?
Линдейл судорожно затянулся сигарой.
- Так, царапина.
Алиса поднялась, неизвестно что придало ей силы, раздражение пересилило жалость.
- Джонатан Линдейл, - закричала она, - как ты смеешь так со мной разговаривать, особенно после того, как ввалился без спроса и забрызгал тут все своей кровью, ты, ублюдок, ты... Лучше бы ты умер! Лучше бы...
Она задохнулась, голос осекся. Глубоко вдохнув воздух и снова сдув непослушную прядь с лица, Алиса принялась расстегивать на нем рубашку, ее злость понемногу утихла. У него была сильная мускулистая грудь. Линдейл не сопротивлялся, хотя ему и не нравилось, что Алиса относится к нему, как к ребенку. "Наверное, это свойственно всем женщинам", - подумал он. Джон устал, добираясь задами от церкви до салуна, и поднялся к Алисе по лестнице черного хода, чтобы избежать лишних вопросов от посетителей "Клубничного поля".
- Ты помнишь, - тихо заговорила Алиса, - как ты мне рассказывал о Европе, о Вене и Лондоне... Париже... Как мы представляли, что гуляем по Монматру, сидим в кафе на набережной Сены...
Он прикрыл глаза, чувствуя, как ее руки осторожно касаются его ребер, снимая наспех сделанную из разорванной простыни повязку.
- Ты читал мне стихи... Кажется, Ламартина и Мюссе по-французски... Давай поедем туда. Поедем, как только поправишься... Навсегда.
Она налила из кувшина воды в таз для умывания.
- Остатки образования тянут меня в Европу... - вздохнул Линдейл. - Но я не смогу там выжить. Дикость у меня в крови, я не умею жить на улицах с газонами, газовыми фонарями...
Закончив промывать его более серьезную рану, Алиса вытащила из ящика ножницы и принялась разрезать окаменевшую от засохшей крови штанину.
- Ты знаешь, я слышала новые стихи. Их написал один человек, бывший санитаром[15.] во время войны. Он издал книгу...
- Слышал про этого янки, как же, - сквозь сжатые зубы отозвался Линдейл. - По мне уж лучше Френо. Или По.
- Война закончена, Джон. Уже прошло больше пятнадцати лет. - Алиса резко дернула присохшую к ране ткань, и из груди Линдейла вырвалось глухое рычание. - К тому же По слишком мрачен.
"Анабель... Анабель Ли... - Джон потряс головой, сражаясь с призраками. - Почему это случилось?" Он называл ее Анабель Ли, ее и только ее: "Неужели было какое-то роковое предзнаменование в этом прозвище..." Он резко огрызнулся:
- Его стихи не мрачнее, чем "Иди с поля, отец" твоего санитара. Из стихов этого янки самым веселым я могу назвать только "О, капитан, мой капитан."
- Значит, ты все же интересовался этим?
Линдейл открыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл: делать нечего, ей все же удалось загнать его в ловушку. Любое объяснение теперь будет выглядеть неправдоподобно.
- Нет, "На берегах широкого Потомака" еще ничего... - пробормотал он неуверенно, прикрыв глаза.
- Я дам тебе почитать, у меня есть стихи, переписанные от руки.
- Я читал, - раздраженно бросил Линдейл, не открывая глаз.
- Но, держу пари, что не это. - Холодный кусок мокрой простыни успокаивающе коснулся его ноги. - Послушай:
Из бурлящего океана толпы нежно выплеснулась ко мне одна капля
И шепчет: "Люблю тебя до последнего дня моей жизни.
Долгим путем я прошла, лишь бы взглянуть на тебя и прикоснуться к тебе.
Ибо я не могла умереть , не взглянув на тебя хоть однажды,
Ее голос чуть дрогнул:
- Ибо мне было страшно, что я потеряю тебя."
Он слушал ее голос, прогоняющий прочь все мысли.
Ну вот, мы и повстречались с тобою, мы свиделись, и все хорошо.
Ее рука с прохладной влажной тряпкой на мгновение замерла.
- С миром вернись в океан, дорогая,
Я ведь тоже капля в океане, наши жизни не так уж раздельны,
Посмотри, как крутятся великие воды земли, как все слитно и как совершенно!
Она глубоко вздохнула, будто собираясь с силами, на его ногу капнуло что-то теплое.
- Но по воле непреклонного моря мы оба должны разлучиться,
И пусть оно разлучит нас на время, но оно бессильно разлучить нас навек;
Будь терпелива - и знай: я славлю и сушу, и море, и воздух
Каждый день на закате солнца ради тебя, дорогой.
Женщина замолчала. Внезапно Джон почувствовал на своей щеке ее дыхание, а когда Алиса, думая, что он задремал, наклонилась и осторожно коснулась губами его щеки, Линдейл открыл глаза и поймал ее руку. Их взгляды схлестнулись.
- Не надо, Алиса, - негромко сказал Джон, - зачем себя мучить?
"Да и меня тоже..." - подумал он.
Алиса раздраженно выдернула руку, с яростью затянув новые повязки, схватила таз для умывания, полный розоватой воды, и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Линдейл снова прикрыл глаза и увидел Анабель. Она стояла в дверях и смеялась, озаренная ярким светом, и солнечные зайчики плясали в ее волосах. "Нет, нет..." - Линдейл покачал головой, не желая отпускать видение... Еще раз такое он не переживет. Ничего... Скоро он продаст этот дом, может, даже Алисе, и тогда они будут реже видеть друг друга... И все забудется... Линдейл глубоко вздохнул. Хорошо бы поскорее вернуться домой... Но торопиться нельзя. Ни в коем случае.
* * *
Лошадка всхрапнула, дернув головой вверх, и провалилась по брюхо в холодную глубину сверкающей под робкими лучами солнца перины снега, но, мгновенно нащупав копытами твердую почву, вытянула Моргана на скальный уступ, с которого открывался вид на долину, где расположился поселок Сван-вэлли. Патрулей нигде заметно не было, и Морган удивился такой небрежности. Свою землю и свой дом, по его мнению, жители должны были охранять круглосуточно, а не только ночью... Они собираются только, когда атака начинается, или просто увлеклись построением собственных планов нападения? Морган мгновенно отбросил эту мысль и нахмурился. Да, отсюда можно угнать стадо любого размера совершенно спокойно... Машинально рука Джуннайта натянула повод. Он был тут один, с одной стороны лежал Сван-вэлли, с другой протянулась единственная улочка Иглз-Нест, над которой возвышался безымянный утес рядом с перевалом Рэбит-Иарс, ужасный в своем застывшем многовековом молчании, и Морган внезапно почувствовал, что ему не хочется ехать никуда, кроме как через перевал - прочь от города и его проблем. Он справился с этим: ему заплатили за работу, на которую он напросился сам, и Джуннайт разжал руку, натягивающую повод. Эта тишина и застывшие природные монументы, утонувшие в снежном сиянии, жутко контрастировали с грохотом, быстротой и кровавостью перестрелки... Морган вздрогнул, вспомнив, как Уилберн торопливо заталкивал под тротуар свой тощий, обтянутый желтоватой кожей скелет, совершенно забыв про дорогую шубу, и волна отвращения, прокатившись по всему телу, комком застряла в горле. "Север прекращает обмен военнопленными..." выплыла из тьмы почти забытого и зависла перед его глазами та проклятая газетная строка. "Меня предали... Нас всех предали..." - моментально откликнулась память, пробужденная от многолетней летаргии единственным легким прикосновением... Морган стиснул зубы. Спасать свою шкуру, бросив людей на произвол судьбы... Впервые в мозг гремучей змеей заползла мысль: может, в словах пьяного Мертона, прицепившегося к нему на улице, было больше истины, чем во всех речах Уилберна, да и его собственных размышлениях? Яд сомнения медленно отравлял мозг, разъедая понятия о добре и зле и смешивая их в причудливые сложные картины. Почему собственно он выбрал эту сторону? "Хороший человек может сделать много зла..." Откуда вообще у человека появляются враги, уж не существуют ли они раньше в его голове, понемногу становясь навязчивой потребностью? Не всегда, но в некоторых случаях? Лошадка медленно спускалась вниз, прощупывая скрытый под снегом путь, и так же с трудом пробирался Морган, выискивая в дебрях своей памяти хоть что-то непоколебимое, за что можно было бы уцепиться, как за спасательный пояс, но вместо этого вдруг вспомнил спиленный спуск и зарубки на револьвере Джима. Наемный убийца? В мирном поселении, жители которого которые долго мялись, не решаясь принять его, Моргана, услуги даже для возвращения украденной и жизненно необходимой собственности? Не может быть! Усилием воли Морган вытащил воспоминание о жене Джоунза; снова ясно и отчетливо увидев ее глаза, он уже был не в состоянии думать и обрел утраченное было равновесие. Уилберн - подлец, возможно, он нанимает стрелков, но ведь есть остальные, честные люди, которых Уилберн использует, которые боятся его наконец...