Пехота несколько раз бросалась на штурм Тимкова и откатывалась. Теперь было решено атаковать село силами стрелкового полка при поддержке двух танков KB и трех Т-34. Катуков организовал ночное наступление. Танки повел Александр Бурда. За ними ринулась в атаку пехота. Бой был жестокий приходилось разбивать в упор одну долговременную огневую точку за другой.
Особенно трудным был штурм большого каменного здания. Тут выручила смекалка: гвардейцы захватили немецкие автоматические пушки, которые били, словно пулеметы, быстро разобрались в их устройстве и "дали духа" фашистам из их же оружия.
Около пятисот трупов гитлеровцев было подобрано после боя на улицах Тимкова. Полторы сотни уцелевших фашистов пытались укрепиться в старых окопах за деревней, туда послали роту нашей пехоты с двумя танками Молчанова и Афонина, и они добили немецкий гарнизон. Из соседнего села Хворостинина гитлеровцы бросились в контратаку, но наши бойцы сумели их достойно встретить: на снегу осталось лежать еще четыреста трупов.
Гвардейцы радовались этой победе, завоеванной в жестоком бою. Но к радости снова примешивалось чувство большой горечи: в бою за Тимково погиб еще один ветеран бригады - выдающийся мастер танкового боя сержант Петр Молчанов, на боевом счету которого было одиннадцать вражеских танков, большое количество разбитых им пушек и прочей боевой техники. В кармане его гимнастерки в комсомольском билете лежало заявление в партийную организацию второй роты первого батальона: "Прошу принять меня в ряды Всесоюзной Коммунистической Партии Большевиков. Если погибну в бою, считайте меня коммунистом, честным, преданным сыном нашей Советской Родины".
Так развивалось наступление против немецкой оборонительной полосы по реке Лама, которую гитлеровцы рекламировали как неприступную. Удар следовал за ударом. Биркино... Ананьино... Посадники... Тимонино... Здесь каждый километр был окроплен солдатской кровью. Продвижение вперед давалось нелегко, но гвардейцы не ослабляли натиска.
Позади Москва, впереди Берлин
И вот мы уже возвращаемся к исходному моменту нашего рассказа: близится штурм Лудиной Горы; мы беседуем с гвардейцами в "пещере Лейхтвейса" - в подвале разбитого артиллерией здания ветеринарного техникума села Ивановское; вот-вот начнется новый жестокий бой. Это - 10 января 1942 года.
Пока генерал разговаривает с командирами из пополнения, я мысленно перебираю снова и снова наши встречи с гвардейцами-танкистами, начиная с того памятного дня, когда мы познакомились с ними в Чисмене. Немало событий произошло за эти месяцы. Немало дорог пройдено.
Многих из тех, с кем я успел подружиться, уже нет в живых. Сурова и трудна боевая служба танкиста на войне, он всегда первый под огнем, и как ни крепка его броня, она никогда не может стать неуязвимой. Нет уже среди нас Лавриненко, Матросова, нет Молчанова. Мы потеряем еще многих - на войне никогда не знаешь, когда и кого найдет снаряд или пуля.
Мигает закоптелая керосиновая лампа, колеблются тени на стенах. Генерал заканчивает затянувшуюся беседу с пополнением.
- Остается сказать о себе... Должны же вы знать, кто вами будет командовать. Сам я из крестьян Московской области Коломенского уезда - это километров сто от Москвы. В детстве работал в Петербурге мальчиком в молочной торговой фирме. Потом революция, гражданская война. С 1919 года в Красной Армии. Начинал бойцом. Был под Царицыном, под Воронежем, под Варшавой. Дрался с бандитами на Гомельщине. Потом учился на курсах комсостава. Был помкомроты, комроты, комбатом, ну, и так далее - до командира дивизии. Кончил школу "Выстрел". Учился в Академии механизации и моторизации. С 1932 года в партии. Воюю с 22 июня. Всяко приходилось, бывало и трудновато. Но ведь война вообще специальность нелегкая. Думаю, что привыкнете и вы...
Откинув плащ-палатку, заменяющую дверь, в отсек подвала вошел человек в полушубке.
- Разрешите обратиться, товарищ генерал. По срочному делу - от командарма...
Катуков кивнул офицеру связи, поднялся и сказал:
- Закончим на этом. Начальник штаба вручит каждому из вас назначение, и - в полк, в полк! Вас там ждут. Всего наилучшего, товарищи командиры!..
Распечатав пакет, генерал углубился в чтение полученного приказа. Вместе с командирами мы поднялись по обледеневшим ступеням и вышли во двор. Грохот канонады стал явственнее. В небе полыхали багровые зарницы. Высоко взлетали голубоватые осветительные ракеты. Трассирующие пули, как мотыльки, трепеща, уносились куда-то вдаль.
По дороге мимо штаба шли и шли колонны сверхмощной артиллерии, бежали лыжники в белых халатах, проходили полки пехоты в теплых шапках, в ладных валяных сапогах; неслись конники. Лудина Гора должна была быть освобождена в самое ближайшее время, а дальше - новые бои на западном направлении.
Эти новые бои были особенно трудными. Наши войска, теснившие гитлеровцев, были измотаны многодневными кровопролитными боями. Они нанесли противнику огромный ущерб, но и сами понесли потери. Чем дальше, тем тяжелее было продвигаться.
Вот что написал мне об этих трудных днях Герой Советского Союза А, Рафтопулло: "Наша гвардейская бригада с боями вышла на землю Кармановского района Смоленской области 19 февраля 1942 года. Первой деревней, за которую мы здесь сражались, была деревня Петушки из 80 дворов. Фашисты сопротивлялись яростно, и уже на этом рубеже едва не погиб наш любимец Костя Самохин - в его танк попал снаряд большого калибра; комбат уцелел чудом. Он был контужен, плохо слышал, но уйти в санитарную часть отказался.
Бои за Петушки продолжались - деревня трижды переходила из рук в руки. Все же через несколько дней мы фашистов отбросили и двинулись дальше. Батальоны капитана Бурды и старшего лейтенанта Самохина стояли недалеко от селений Ветрово и Аржаники.
22 февраля Самохина вызвал к себе генерал Катуков. Он поздравил его с присвоением звания капитана. В батальоне горячо приветствовали Костю декламировали шуточные приветствия собственного сочинения. Даже ухитрились достать где-то и подарить Косте какой-то домашний цветок. Потом все сфотографировались. Самохин взял свой баян, танкисты спели "Из-за острова на стрежень"...
Ночью батальон вышел на исходный рубеж для штурма деревни Аржаники. Это был очень яростный бой. Деревня была освобождена, но молодой комбат Самохин, только что ставший капитаном, погиб. Память о нем жители Смоленщины берегут свято. Одна из улиц поселка Карманово, лучшая школа и лучшая пионерская дружина района носят имя Самохина. У памятника бойцам-освободителям, который стоит в центре поселка, по праздникам возлагаются венки.
ЦК ВЛКСМ, Смоленский, Орловский и Волгоградский обкомы комсомола посмертно занесли имя Самохина в свои книги почета..."
А вот что написал мне другой ветеран-катуковец Николай Биндас: "Я внимательно читаю все, что написано о нашей танковой бригаде. Прочел много интересного. Но вот что обидно: очень мало рассказано о замечательном танкисте Володе Жукове, который пришел к нам в дни боев в Подмосковье и дошел почти до самого Берлина - он погиб уже весной 1945 года.
В 1941 году мы воевали вместе, буквально бок о бок. И вот мне хочется рассказать об одном из труднейших боев той поры - о бое на Гжатском направлении, когда мы упорно пытались прорвать рубеж обороны гитлеровцев у одной рощи, которой тогда дали странное название "Аппендицит". К этому времени войска противника и наши значительно поредели. В подкрепление нам были подброшены стрелковые части из сибиряков. Из них создавались большие группы лыжников, которые совершали рейды в тыл врага и охотились за языками. Посылать в разведку танки по снегу толщиной в полметра было просто бессмысленно, да их в бригаде и осталось не так уж густо.
В 1-м батальоне А. Ф. Бурды оставалось в наличии пять-шесть тяжелых машин KB, и все они укрывались в снегу. Почти невидимые, они стояли, как крепости, в засадах и держали оборону. Во 2-м батальоне И. Н. Бойко было лишь три "тридцатьчетверки" с дизельными моторами.
Путь нашим войскам преграждала неширокая, но довольно длинная полоса леса, очень выгодная для обороны. Эта полоса была буквально напичкана немецкой артиллерией, минометами и охранялась авиацией. Опираясь на эту позицию, немцы причиняли большой урон нашим частям, пытавшимся наступать на г. Гжатск.
Холод все еще держался неимоверный. Дежурили в башнях поочередно, а спать хотелось зверски. Но разве можно уснуть, когда коченело все, несмотря на то, что были одеты очень тепло? Только после прогрева моторов мы немного согрелись. Но при реве моторов и немцы шевелились. Они опасались, что начинается танковое наступление или же подходят резервы, и сразу же открывали огонь.