— Хватит вам про баб трепаться! Все они грязные суки.
Один из собеседников, повернувшись в сторону сказавшего это, цыкнул на него:
— Ну, ты! Женоненавистник. Заткнись! В сумерках я не мог рассмотреть лицо человека, названного женоненавистником, но как только под потолком зажглись электрические лампочки, сейчас же устремил на него любопытный взгляд. Я ожидал увидеть пожившего и потасканного субъекта по крайней мере среднего возраста и очень удивился тому, что мои предположения не подтвердились. Передо мною был молодой человек, не старше двадцати лет, с тонкими чертами красивого и печального лица.
"Как он, такой молодой, стал женоненавистником? Что произошло с ним? И где? На воле или в тюрьме? Почему он возненавидел женщин?" — думал я, глядя на него.
Его историю я узнал позднее. Это была очень некрасивая история.
Сын инженера Вадя Луганцев учился в последнем классе школы-десятилетки, но окончить ее ему не удалось. За два месяца до выпускных испытаний он нарисовал карикатуру на Сталина и показал ее некоторым своим товарищам. Карикатура была остроумной и вызвала у школьников бурный хохот. Об этом узнал секретарь комсомольской организации школы и донёс в управление НКВД. Карикатуриста арестовали.
Лагерь, в который он попал, был небольшой, с несколькими сотнями заключенных, работавших в лесу на заготовке дров. Женщин было мало, всего лишь 35. Они работали отдельно от мужчин на горшечном заводике кустарного типа, в глубине тайги, километров за пятьдесят от лагерного управления.
Новый этап заключенных, с которым пригнали и Вадю Луганцева, принимал и распределял по бригадам лесорубов начальник лагеря. Был он высоким, широкоплечим мужчиной в меховом полушубке, с брюзглым лицом, сизым алкоголическим носом и ухватками трудомеханика. Начальник осматривал заключенных, как барышник лошадей, щупал и мял их мускулы и осипшим от холода и водки голосом отрывисто приказывал ходившему за ним следом энкаведисту с записной книжкой:
— Этого в первую бригаду! Того во вторую! Этого к слабосильным!
Из управления лагеря на место приема этапа прибежал счетовод.
— Товарищ начальник! Вам письмо. От женщин с горшечного завода.
— Давай, — протянул к нему руку энкаведист. Он разорвал мятый и грязный конверт, пробежал глазами письмо, ухмыльнулся и подмигнул этапникам.
— Тут несколько строчек вас касаются. Я их вам прочитаю. Вот что пишут бабы. И он прочел:
— "А еще, дорогой начальничек, сообщаем Вам, что мы, 35 работниц горшечного завода, погибаем без мужчин. Пришлите хоть одного, хоть напоказ. Иначе бросим работу и забастуем".
В шеренгах заключенных послышался смех. Кто-то из уголовников, видимо бывалый лагерник, осведомился:
— Гражданин начальник! Сколько мужиков туда послать предполагаете?
— Одного. Больше не имею права. Работы для мужчин на заводе нет, — ответил энкаведист.
— Бабы там одного живьем сожрут! — воскликнул уголовник.
— Всего не сожрут. Что-нибудь да останется, — со смехом сказал начальник лагеря. — Надо уважить баб… Ну, кто хочет добровольно к ним поехать? Неужели никто? Тогда я сам выберу и пошлю.
Он медленно пошел вдоль шеренги заключенных, щупая их глазами и остановился возле Вади.
— Этого красавчика, что ли, послать? Ладно. Поедешь к бабам. Пускай они на тебя полюбуются.
— Эх, пропал парень, — услышал Вадя чей-то сочувственный шепот за своей спиной…
Конвоир не довел Вадю до завода. В полукилометре от него он остановился и, указывая на убегающую в чащу тайги тропинку, сказал:
— Дальше сам пойдешь. Вот по этой тропке. Она тебя к бабам и приведет.
— Тут недалеко. А я туда не ходок.
Юноша не смог скрыть своего удивления.
— Как же вы меня одного пускаете? А если я убегу?
Конвоир засмеялся,
— Не убежишь, парень. Тут на сотни верст непроходимая безлюдная тайга. Которые заключенные бежать пытались, так мы после находили ихние скелеты, зверьем обглоданные. Мы вот баб на заводе даже без охраны содержим…
Вадя пошел по тропинке, ведущей к заводу, очень неохотно, предчувствуя, что там с ним должно случиться что-то страшное и стыдное, и испытывая сильное желание вернуться обратно. Но вернуться было нельзя. Он знал, что за невыполнение приказа начальник лагеря сможет сделать с ним все, что захочет…
На заводе женщины встретили Вадю взрывом восторга. Они окружили его кольцом, разглядывая с плотоядным любопытством и радостным смехом. Со всех сторон раздавались восклицания:
— Мужчина! Настоящий! И какой молоденький! Какой хорошенький! Вот это да!