Во время того же путешествия он посетил епископа, жившего там, где должен был проехать император. В тот день (а это был шестой день недели) он не пожелал есть мясо скотины или птицы, и епископ, который не мог быстро достать ему рыбы, поскольку в его краях она не водилась, приказал подать к столу великолепный сыр, жирный и вкусный. И сдержанный Карл, с готовностью, которую он демонстрировал в любом месте и в любое время, не стал ругать епископа и не потребовал другой еды, а вытащил свой нож и, срезав кожуру, показавшуюся ему невкусной, вонзил зубы в сыр. Увидев это, епископ, стоявший рядом, наклонился к королю и спросил: «Почему вы срезали кожуру, господин император? Вы выбросили самое вкусное». Тогда Карл, который никогда никого не обманывал и поэтому верил, что никто не будет обманывать его самого, положил себе в рот кусочек кожуры, медленно прожевал и проглотил, словно это было масло. Одобрив совет епископа, он сказал: «Вы были правы, мой добрый хозяин. — И добавил: — Присылайте мне ежегодно в Айке две полные телеги этого сыра». Испугавшись, что не сможет выполнить этот приказ и лишится своей должности и земель, епископ сказал: «Господин мой, я могу изготовлять сыры, но не могу определить, какие из них будут такого же качества, как и этот. Я очень боюсь не оправдать ваших ожиданий». Тогда Карл, от проницательного ума которого ничто не могло укрыться, каким бы необычным и новым оно ни было, сказал епископу, который с самого детства ел этот сыр и не сумел научиться выяснять, какого он качества: «А вы разрезайте каждую головку пополам, затем те половинки, которые будут нужного качества, складывайте в подвал, а потом присылайте мне. Оставшиеся половинки можете есть со своей семьей и своими подданными». Два года епископ присылал королю телеги с сыром, и король приказывал принимать подарок безо всяких замечаний. На третий год епископ лично привез Карлу свои тщательно отобранные сыры. Справедливейший из всех королей, Карл решил вознаградить его за труд и беспокойство и прибавил к епархии прекрасное поместье, в котором епископ и его преемники выращивали пшеницу и виноград для производства вина.
Можно посочувствовать бедному епископу, озабоченному тем, как набрать две телеги сыров, но по-настоящему жалеть надо не его, а Бодо, которому, вероятно, пришлось платить дополнительный оброк сыром, чтобы удовлетворить запросы императора, и никакого поместья за это он не получил.
Впрочем, приезд императора был редким событием в жизни Бодо, о котором вспоминали потом долгие годы и рассказывали внукам. В его жизни было другое событие, которое происходило ежегодно и которого Бодо и его односельчане ждали с нетерпением. Раз в год в местность, где они жили, приезжали королевские разъездные судьи, которые устраивали свой суд и проверяли работу здешнего правосудия. Приедут двое — епископ и граф и, возможно, заночуют в большом доме как гости аббата, а на следующий день сядут на открытой площади перед церковью и будут судить. И люди со всей округи, богатые и бедные, благородные господа, свободные крестьяне и колоны, придут рассказать им о своих бедах и потребовать правосудия. Бодо тоже пойдет, если кто-нибудь ограбит его или нанесет ему какой-нибудь урон, и пожалуется этим судьям. И у него хватит ума не являться перед ними с пустыми руками, понадеявшись на их непредвзятость. Карл был очень строг, но если разъездные судьи не отличались кристальной честностью и набожностью, то они охотно брали взятки.
Теодульф, епископ Орлеанский, который был одним из таких судей, оставил нам смешную латинскую поэму, в которой описал, как священники и миряне, явившись к его двору, пытались его купить. Все принесли ему подарки, соответствовавшие уровню их доходов, — богатые предлагали деньги, драгоценные камни, дорогие ткани и восточные ковры, оружие, лошадей, античные вазы из золота и серебра, на которых были изображены подвиги Геракла. Бедные принесли куски кордовской кожи, выделанные и свежие, прекрасное сукно и полотно (бедная Эрментруда должна была работать целый месяц, чтобы подмазать правосудие!), шкатулки и воск. «И этим тараном, — восклицает епископ Теодульф, — они надеялись сокрушить стены моей души. Но они не подумали, что сокрушат меня самого, хотя других судий, до меня, им сокрушить не удавалось». И вправду, если нарисованная епископом картина верна, то, когда королевские судьи уезжали, за ними должен был тянуться целый караван телег и лошадей, нагруженных подарками. Сам Теодульф признается, что для того, чтобы не обидеть людей, ему пришлось принять небольшое число подарков в виде яиц, хлеба, вина, цыплят и мелких птичек, «чьи тушки (говорит он, облизывая губы) невелики, но очень вкусны». А мы можем разглядеть за всеми этими яйцами и птичками озабоченное лицо Бодо.