Все остальные богатства пойдут в переработку во вторую очередь.
Комбинат будет изготовлять ценнейшие химические продукты (химикалии): аммиак, азотную и серную кислоту, соду, едкий натр, сульфат аммония и сложные и сильные удобрения…
Первая очередь комбината — десять химических заводов, ТЭЦ, самая мощная в СССР водонасосная станция и механический завод для собственных нужд.
Первая очередь даст химических продуктов и удобрений на сорок пять миллионов рублей в год.
Когда я узнал о богатствах Березников, эта скупая земля предстала передо мной в ином виде. Туманная ее угрюмость приобрела особую величавость. Комбинат был прекрасен заложенной в него идеей непрерывного и замкнутого производственного процесса, строгим равновесием отдельных частей, продуманностью лабиринта труб.
По ночам он рвал туман синими взрывами автогена. Средневековые варницы моргали пыльными глазницами окошек. Казалось, пермские старцы стояли, опершись на посохи, и в страхе и смятении наблюдали рождение гиганта.
Крэк!
Англичанин Лоу, хранивший на сизом лице пресловутую невозмутимость британской нации, прогуливался по чугунной площадке около парового котла Бабкок-Вилькокс № 1, как по грохочущей сцене. Кучки наших рабочих стояли поодаль, зорко наблюдая за Лоу.
Котел грохотал и, казалось, хотел сорваться с буферов. Он уходил ввысь на двадцать семь метров. Вершина его терялась где-то в синей мгле. Дежурная, висевшая в воздухе, на узких корабельных мостках, была плохо видна. Чтобы увидеть ее, надо было смотреть вертикально, как смотрят на аэроплан, пролетающий над головой.
Изредка Лоу вытаскивал из топки факел пылающей пакли и скупым жестом тушил его о чугунный пол. Приказы помощникам он отдавал кратко, — слово приказа всегда было одно и то же, похожее на щелканье клюва.
«Крэк!» — кричал Лоу, и создавалось впечатление, что у него во рту щелкнул о зубы мундштук старой трубки.
«Крэк!» — и помощники в синих комбинезонах бежали, как обезьяны, по воздушным лестницам.
«Крэк!» — и помощники бежали к вентилям.
Лоу изредка подносил руки к задвижке у топки жестом старого джентльмена, греющегося у камина, и отходил, — так на ощупь, не доверяя сложнейшим и безукоризненным приборам, он пробовал силу огня.
Котел испытывали, — первый в СССР котел Бабкок-Вилькокса, где давление пара рассчитано на шестьдесят семь атмосфер, котел судового типа, гигант, «громыхало», как звали его наши монтеры.
При испытании давление внутри котла необходимо было поднять больше, чем до ста атмосфер. Серьезность и риск этого дела понимали все и жестоко волновались, ожидая, когда же взволнуется Лоу.
Наконец свершилось. Лоу выхватил трубку изо рта, засунул ее в карман замасленного резинового плаща и пронзительно свистнул.
Свист заглушил космический гул топок. Он ударился о крышу и разлетелся по мостикам.
— Эксгаустер! — прокричал Лоу непонятное слово, побледнел и бросился к измерительным приборам. Даже простак мог понять, что наступила самая рискованная минута. С чудовищным гулом урагана внутрь котлов хлынула угольная пыль из мельниц.
Показатель давления дрогнул и быстро поплыл вверх: четырнадцать, двадцать пять, тридцать пять атмосфер. Атмосферы росли, а толпа зрителей около котла медленно отступала, — котел был страшен. Он дрожал и гремел, как бы готовясь взорваться с силой тысячетонного снаряда.
Вентиляторы выли штормом в двенадцать баллов. Девяносто атмосфер! Лоу вытер пот, свистнул наверх и ударил себя по горлу, — это значило, что в котле слишком много воды. Когда воды было мало, Лоу хлопал себя по животу.
Взгляд Лоу был прозрачен. Он никого не видел.
Сто атмосфер! Гудел не только котел, — гудела вся исполинская теплоэлектроцентраль сложнейшим набором гигантских изогнутых труб.
— Довольно!
Котел, изнемогая, начал затихать. Корреспондент московской газеты нес на телеграф, пробиваясь через обширную путаницу стройки, наспех написанную телеграмму:
«Закончена проба первого котла высокого давления Бабкок-Вилькокса. Давление было поднято до ста атмосфер. Котел выдержал испытание прекрасно».
После ухода корреспондента в одном из флянцев вырвало прокладку — обыкновенная вещь при регулировании котлов. Пронзительный свист, казалось, вырвал мозги из черепной коробки. Пар заполнил доверху исполинское здание глухим туманом. Бежали, спасаясь, люди — струя пара обваривает и сжигает на месте. Все было залито голубоватым рассеянным светом, — пар мириадами частиц впитал в себя свет электрических солнц.