Сила воздействия документальных кинокадров просто поразительна. Можно прочитать много книг и журналов о том, как строились Соликамск и Березники, можно просмотреть много фотографий, но все это не идет ни в какое сравнение с киноочерками, где вы словно заново переживаете эту историю, которая — такова сила кино — становится сегодняшним днем.
За эти пятнадцать дней (нужно вычесть воскресенья) я побывал на строительстве Камского целлюлозно-бумажного комбината и Камской ГЭС, на крупнейшем в мире Керчевском сплавном рейде и в первом народном доме, что был организован в Чердынском уезде, на Соликамском целлюлозно-бумажном и на морском промысле нефти в нашей области.
И вот среди подобных кинодокументов я наткнулся на небольшой, трехминутный сюжет, который прошел на экранах нашей страны в 1935 году под названием «Образцовый детский сад в Березняках» (тогда именно так и писали: «Березняках»).
Я потихоньку мотал пленку и рассматривал забавные ребячьи лица. Девчонки и мальчишки 1935 года играли в песочнице, взбирались на корабль, который стоял во дворе детского сада. Гордый оказанным ему доверием машинист высовывался из паровоза и, напрягаясь изо всех сил, дул в свисток.
1935 год… Дети первых строителей молодого города-красавца. Кем-то вы стали, мальчишки и девчонки, обаятельные киноактеры, о которых узнала вся страна?
Кем? В 1935-м вам было по три — семь лет, вы, значит, двадцать восьмого — тридцать второго года рождения. Во время Отечественной войны на фронте не были, но зато испили тяготы тыловой жизни полной чашей. Узнали, что такое учеба в четыре смены и работа по двенадцать часов в сутки без выходных и отпусков, что такое голод и хлебные карточки, потеря которых была страшным бедствием.
Я долго, очень долго смотрел этот небольшой сюжет. Тем и хорошо смотреть фильмы за монтажным столом, что есть возможность остановить пленку на каком-нибудь кадре и, глядя на него, думать о своем. Я вспоминал, что писали на Западе о молодых людях, которые во время войны испытали на себе сумятицу тыла, узнали продажность и измену, жажду наживы, которая вдруг охватила «порядочных» людей, наживавшихся на крови и несчастье миллионов. Они видели после войны, как вернулись к власти бывшие фашисты и их пособники. Это молодое поколение называется потерянным, потому что ничего не осталось в их душах: ни моральных устоев, ни веры в светлое завтра, ни принципов, ни надежд. Молодые люди, вступившие в суровую жизнь мертвецами, потерявшими вкус к жизни, молодые люди, для которых прошлое — кошмар, а в будущем нет ни одного светлого пятнышка. Это я читал раньше о молодежи Запада.
Кем же стали вы, березниковцы 1929–1932 годов рождения? Как сложилась ваша судьба?
Финал моих размышлений вам, собственно, известен: месяца через три, посмеиваясь над самим собой — «еще один искатель!», — поехал я в Березники, захватив с собой копию киносюжета. Я был уверен, что не найду ни профессоров, ни академиков, ни Героев Советского Союза, ни лауреатов: все эти звания не так-то уж часто встречаются среди тридцатилетних. Но я твердо знаю, что найду сформировавшихся людей, потому что тридцать — это зрелость, это признание талантов и способностей, которые есть на самом деле, и отказ от наивных юношеских мечтаний.
Такова затянувшаяся предыстория.
А дальше я приведу запись из моего дневника, который я вел в Березниках.
«13 июля 1963 года. Березники.
Командировка началась в точном соответствии с малооптимистической датой. На вокзале пришлось полчаса ждать автобус, чтобы уехать в гостиницу, а там расплывшаяся на стуле старушка администратор в выпуклых очках-плюсах, даже не дослушав меня, с ленивым безразличием ткнула пальцем в категорическую табличку — «Свободных мест нет!»
Удивляться этой надписи было незачем. Шло лето 1963 года. Страна готовилась к декабрьскому Пленуму ЦК КПСС. Березники перспективами развития химии минеральных удобрений, словно хороший магнит, притягивали проектантов и работников плановых организаций, хозяйственных и партийных работников, толкачей и журналистов разных ведомств и масштабов. Я и сам приехал, чтобы подготовить передачу для Пермской студии телевидения об одном из старых работников столицы химической промышленности Западного Урала.
Надпись была категоричной, одного взгляда на выпуклые очки-плюсы было достаточно, чтобы оставить всякие надежды, но поскольку чертова дюжина обязывает к чувству юмора, то я, заметив на столе у администратора телефонный справочник, решил незамедлительно приступить к неофициальной части командировки — поискам героев киноочерка. Чем не шутит черт, думал я, вдруг я раскрою книгу на странице с буквой «Д» и увижу там — «Детсад № 1, образцовый». Я раскрыл телефонный справочник, и на меня взглянул солидный список детсадов, который кончался цифрой пятьдесят. А я-то знал, что в Березниках, кроме центральной городской телефонной станции, на нескольких заводах есть еще коммутаторы. Попробуй-ка в этой компании найти образцовый, если ни один садик не имеет возле своего номера такого определения! Звонить по пятидесяти номерам было нельзя, потому что глаза под очками-плюсами сверлили меня с нетерпеливым ожиданием, а сзади кто-то деликатно кашлянул. Телефон заведующего не отвечал, хотя время было рабочее. Эх, была не была, решил я, еще один звонок — и по официальным делам… Номер завгороно во второй раз ответил неожиданно быстро.